— В машину, быстро! — подал команду Абдурахманов. И не зажигая огней, рискуя разбить машину на первом повороте, шофер дал полный газ.
Зенитный обстрел временами прекращался на одном участке, но с новой силой вспыхивал на другом. Были короткие передышки, когда огонь совсем утихал.
Лес давно остался позади, теперь машина неслась открытым полем, ныряя в увалы и взлетая на холмы.
Несколько раз промелькнули постройки, мимо которых мы проезжали днем.
Дорога все ближе и ближе подводила нас к линии фронта. За крутым поворотом в окнах большого дома блеснули огни и послышались частые ружейные и автоматные выстрелы.
Шофер, старый солдат, без слов понял, что следует немедленно свернуть в кусты и остановиться.
Лицо Абдурахманова было напряжено и серьезно.
— Андронов! — подозвал он старшего сержанта. — Пойдем уточним обстановку. Старшим останется Сметанин. А вы, лейтенант, если хотите, следуйте за нами, — обратился он ко мне.
Быстро подбежав к живой изгороди, окружавшей дом, мы залегли и стали наблюдать.
Стрельба неожиданно смолкла. Где-то хлопали двери, возбужденно перекликались голоса, слышалась русская речь.
На дорожке сада послышались поспешные шаги, и солдат, выйдя из калитки, поднял вверх автомат, дал длинную очередь и громко, восторженно крикнул:
— Гитлер капут! Победа!
Тут Абдурахманов выскочил из засады и, разъяренный, бросился отчитывать солдата.
— Что за безобразие здесь творится?!
— Никак нет, товарищ офицер! Победа! — Солдат повернулся лицом к нам, и свет из открытых окон озарил его радостную улыбку.
— Победа, товарищи офицеры, — повторил он. — Два часа тому назад из штаба армии получено сообщение: фашисты подписали капитуляцию.
— А почему такой зенитный обстрел? — спросил Абдурахманов.
— Салют, товарищ офицер. — И он, ловко вскинув автомат, дал очередь.
Андронов, стоявший за нашей спиной, обошел нас справа и, обращаясь к солдату, сказал:
— А ну, повернись к свету, хлопец. — Но тот не успел повернуться, как разведчик сгреб его в свои объятия и издал крик громче ружейного выстрела:
— Мадраим! Друже, это же ты! Верно!
Друзья тискали друг друга, поддавая в бока увесистые тумаки, крякали от удовольствия.
Мадраим дергал друга за усы и говорил:
— Режь, режь, чертяка! Уговор был: усы носишь до победы.
Андронов в ответ грохотал:
— Режь, бисов сын, коли рука не дрогнет…
Мадраим быстро вынул из ножен острую, как бритва, финку, и не успел Василий опомниться, как пушистые кончики его запорожских усов были пущены по ветру.
