Лебедев резко перебил его:
— Судя по всему, вы — в неважном настроении. А может быть, у вас были неприятности с газетой?
— Никак нет, товарищ полковник. Просто я хочу предупредить лейтенанта об опасности предстоящего ночного путешествия. К тому же, я немного взволнован: у меня сегодня экипажи всех машин отправили письма на родину.
— А сами-то вы отправили?
— К сожалению, товарищ полковник, мне отправлять некому: остался один… — Майор замолчал. Молчали и мы. Да разве можно в таких случаях найти нужные слова? Да и нужны ли они ему?
— Вот теперь моя семья, товарищ полковник, — продолжал майор, делая широкий жест в сторону людей. — Сегодня я принял еще полсотни ваших автоматчиков, а теперь вот еще и лейтенанта…
Голос его звучал глухо. Теперь мне было понятно, что за внешней грубоватостью этого офицера, за его язвительными замечаниями скрывается душа доброго и много пережившего человека.
Мы стояли молча, и, прислушиваясь к ночной тишине, каждый думал о своем. Где-то вдалеке хлопали одиночные выстрелы, то затихая, то вспыхивая с новой силой, ворчали моторы самолетов. И вдруг мне послышались журавлиные крики, настоящие журавлиные песни, какие я много весен тому назад слушал в родном Ташкенте, гуляя в теплые ночи.
Курлык… курлык… курлык…
— Вы слышите, товарищи? — спросил я.
— Что?
В это время грохнули первые выстрелы нашей артиллерии. Орудия гремели со всех сторон, снаряды с таким треском рассекали воздух, что казалось, будто над нашими головами рвут километры прочнейшей ткани.
Полковник и майор одновременно зажгли свои фонарики и посмотрели на часы.
— Секунда в секунду.
— Разрешите идти, товарищ полковник?
— Да, идите и выполняйте приказ, — он крепко пожал руку майору. И, обратясь ко мне, закончил: — Идите и вы выполнять свое задание.
Я поспешно распрощался с полковником: меня уже окликал майор, спешивший к машинам. Несмотря на кромешную тьму, не было никакой сутолоки. Следуя за светлым зайчиком командирского фонарика, автоматчики спокойно занимали свои места позади орудийных башен танков.
— Набирайтесь впечатлений, лейтенант, — кричал майор, — такие моменты и на фронте не часто бывают.
— Ну, вот ваш паровоз, — пошутил он, крича мне прямо в ухо, потому что из-за адского грохота артиллерии иначе было невозможно разговаривать.
— Будьте готовы ко всяким неожиданностям, — крикнул он на прощание и, погасив фонарик, исчез в темноте.
Я сел вместе с солдатами, которые, потеснившись, уступили мне местечко возле броневой башни.
