Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века | страница 43

Мелодия к стихотворению, приведшему к падению министра Морепа в апреле 1749 года, во многих «chansonniers» озаглавлена своей первой строкой «Réveillez-vous, belle endormie» («Проснись, спящая красавица»). Первое ее упоминание я обнаружил в «chansonnier» 1717 года с нотной записью музыки и такими словами[99]:

Рукописный песенник. Bibliothèque nationale de France, Département de Musique

Невозможно сказать, когда появилась эта мелодия. «Chansonnier» 1717 года утверждает, что песне сто лет, а то и больше[100], кроме того есть песня XVI века «Réveillez vous, coeurs endormis», возможно являющаяся ее прародительницей[101]. Хотя некоторые мелодии попадали на улицы Парижа из опознаваемых источников, например из оперы, фольклористы и музыковеды обычно считают бессмысленным искать оригинальную версию традиционной песни, потому что самые популярные из них постоянно перерабатывались до неузнаваемости. В случае с «Réveillez-vous, belle dormeuse» Патрис Куароль, ведущий исследователь в этой области, связывает ранние версии с историей о влюбленном, приходящем под окно к даме, на которой хочет жениться. Когда он будит ее, девушка отвечает, что отец решил отказать в браке и послать ее в монастырь. В отчаянии влюбленный заявляет, что отречется от мира и станет отшельником[102].

Эту печальную историю подчеркивает музыка. Она нежная и грустная, простая и лиричная, что можно оценить, прослушав записи к книге. Поздние версии песни наполнены тем же настроением. Адаптация популярного водевилиста Шарля-Франсуа Панара подхватывает скорбную мелодию, превращая ее в плач влюбленного: глядя на реку, он сравнивает постоянство своей любви с потоком, неизменно стремящимся с холма к цветущей равнине[103]:

Какой бы на самом деле ни была песня изначально, можно заключить, что она рассказывала о любви, нежности и тихой печали.

Этот набор ассоциаций создает рамки или ожидания, которые вызывают к жизни слова первой строки и которые были использованы в версиях, нападающих на мадам де Помпадур. Уже более ранняя пародия, направленная против неизвестной герцогини, показала эффективность смещения акцента с приторного на язвительный. Она начинается с таких же сладких строк в начале и наносит сокрушительный удар в конце