Поздно вечером с охоты вернулся старший сын. Выложил на стол перед отцом и братом пять беличьих шкурок и одну — бурундучка, маленького серенького зверька с черными полосками вдоль спины. Добыча, конечно, для начинающего охотника приличная. И Семен не без гордости посмотрел на отца и брата, ожидая, какое впечатление произведет на них его удача.
Отец принял добычу Семена как должное, похвалил. А Георгий, чувствовавший себя в этот день необыкновенным героем, усмехнулся:
— Ну и добыча! Еще мышку бы ободрал.
Тогда Семен полез за пазуху за главным козырем. Он торжественно извлек оттуда горностая, длинного белого зверька с черной кисточкой на кончике хвоста.
— А это видали? — сказал он, тиская в руках нарочито неосвежеванного, чтобы похвастаться, горностая. — Это же королевский зверь! Из таких шкурок мантии шьют, парадные одежды!
Потом повернулся к Георгию и буркнул:
— Что, утер тебе нос-то?
И пошел прочь, голова вверх, грудь колесом. Ушел на кухню, где мать уже брякала ложками-тарелками.
Другой раз такого наглого вызова Георгий не стерпел бы.
Как Семен удивится потом, когда узнает, что Гошка принес куницу. Это куда выше «королевского зверя»! Мантии теперь у нас никому не нужны, а шапку из куницы любой с радостью наденет. Да и на воротник куница пойдет любо-мило.
После ужина Яков Тимофеевич отозвал Семена в сторонку.
— Сходи-ка в чулан, погляди. Ведь Гошка добыл куницу.
— Какую куницу? — удивился Семен.
Он открыл рот да так и остался с открытым.
— Не знаешь, какие куницы бывают?.. А ты не огорчайся, Семен! Помалкивай. Научу тебя, где взять такую же куницу. У меня есть на примете. Та еще лучше Гошкиной. Я привязал ее. Пойдешь и кокнешь. Вот как! Только Гошке ни гугу! Пускай не задается.
На следующее утро, еще до рассвета, Семен встал на лыжи, обитые лосиной шкурой. Звонкий увивался вокруг него, визжал, прыгал, стараясь лизнуть хозяина в лицо.
Семен направился в сторону гор. Путь был уже знакомый. К тому же погода выдалась теплая, безветренная, как перед снегопадом или оттепелью. В такую погоду на рассвете очертания деревьев, кустов и даже отдельных былинок кажутся четкими, без теней.
— А как хорошо в лесу-то! — расстегивая полушубок, сказал Семен. И, зная, что он тут один, никто его не услышит, хоть кричи, он продолжал рассуждать вслух: — И дышится так легко, так приятно! Раньше вроде и не замечал этого. Все тут словно знакомое, родное, милое. Вон елки, как старушки, стоят молчаливые, а возле них толпа березок. А тот вон старый дремучий кедр чем-то похож на отца. А вон та черемная листвянка ни дать ни взять Гошка: выбежал на бугорок, раскинул руки, жадно глядит вокруг, принюхивается, прислушивается, нельзя ли чем тут поживиться… А все-таки Гошка молодец у нас! Он весь в отца. Откуда все берется в нем? Видно, действительно некоторые люди рождаются с талантом.
