— Почем мне знать? Я за ней не слежу. И вообще, Габри, почему вдруг такой интерес к этой мелочи?
— Похищение ребенка — мелочь?
— Похищение — не мелочь, — жестко сказал Джанфранко. — А необоснованное обвинение не стоит ровным счетом никакого внимания. Заметил разницу?
— Заметил, — столь же жестко сказал Габриэль. — Поэтому и хочу узнать, насколько обосновано это обвинение. Ведь ты понимаешь, о чем идет речь? Преступление против ребенка или женщины, согласно Кодексу Семей, не имеет другого наказания, кроме…
— …кроме смерти. Мне это известно не хуже, чем тебе, Габриэль, — Джанфранко скрипнул зубами. — Но знаешь, что я хочу сказать тебе? Любой другой человек уже давно бы вылетел из моего кабинета, посмей он задать такой вопрос. И очень бы пожалел о том, что у него такой длинный язык и такой коротенький ум.
— Я прекрасно понимаю это, — кивнул Габриэль. — Но любой другой и не пошел бы с таким вопросом к тебе, а попытался бы получить ответ другими путями.
— Почему же ты этого не сделал? — поиграв желваками, спросил Джанфранко.
— Это было бы еще хуже, потому что означало бы, что я тебе не доверяю.
— А когда ты обвиняешь меня в похищении ребенка — это значит, что ты мне доверяешь, да? — Фини, кажется, готов был взорваться.
— Да. Поэтому я и задаю этот вопрос именно тебе, Джанфранко. Потому, что верю — ты меня не обманешь…
Глава Семьи внезапно обмяк в кресле.
— Конечно, не обману, Габри… Так вот, обвинение совершенно беспочвенно. Никакого ребенка мы не похищали. Просто женщина не в себе, понимаешь? Вот и несет всякий бред.
Выглядело это все чертовски убедительно. Но Габриэль, наверное, лучше всех знал, насколько хорошим актером может быть Джанфранко, когда в этом возникает необходимость.
— Ну что, Габриэль, ты мне веришь? — спросил Фини.
Но Габриэль был актером ничуть не худшим, нежели Джанфранко.
— Верю, — солгал Марун.
* * *
Добраться до компьютера с экранированным каналом Габриэль сумел только через час после разговора с Джанфранко Фини. Начать поиск можно было и с терминала в машине, и с карманного компьютера, но Марун не хотел рисковать. Он не мог объяснить, что его тревожило, однако чутье, обострившееся за восемь лет нахождения в самой строгой тюрьме Империи, подсказывало ему — во всем происходящем есть что-то странное, неправильное. Проще говоря, Габриэль был уверен — что-то здесь не так. Поэтому осторожность вовсе не казалась ему излишней. Поэтому и поиск он вел, находясь не в резиденции Фини, а в одном из вирт-салонов, которых было немало в городе.
