Дамы и кавалеры при их появлении как по знаку выстроились и склонились в почтительном реверансе. Вся «процессия» шествовала к трону. Когда император присел на отведённое ему место, присутствующие поднялись и выжидающе взглянули на него.
Даже несмотря на маску, было видно любому, что король смертельно устал и внутренне измучан.
— Я рад приветствовать вас всех сегодня здесь, — его хриплый надломленный голос эхом разнёсся по залу, разрывая звенящую тишину, — Этот бал-маскарад устроен по известному всем вам поводу. Что ж, не буду томить вас ожиданием… Объявляю бал открытым!
При этих словах, как по щелчку, на гостей с потолка посыпались золотые блёстки, похожие на волшебную пыль, и праздничные конфетти. Это было очень красиво, завораживающе.
Раздались шумные вздохи и аплодисменты. Когда они утихли, церемониймейстер с безукоризненной осанкой и выправкой громко стукнул специальным жезлом об пол, чтобы привлечь внимание:
— Первый танец — Кадриль! — Чётко и с расстановкой произнёс он.
Толпа взбудоражено зашевелилась, готовясь к весёлому, подвижному танцу, раздались первые ноты…
Бал начался.
Порозовев от вина, смеха, подвижного танца и обилия мужского внимания, я присела на стул около углового столика вместе с некоторыми другими дамами, чтобы хоть немного перевести дух.
Соседок у меня оказалось трое, разных возрастов, и разных по финансам — это видно по одежде.
— Блестящий бал в честь блестящей победы, — прервала неловкое молчание полненькая дама лет тридцати пяти, сплошь увенчанная драгоценностями, в чёрном с серебром платье и того же цвета маске.
— Вы так считаете? — Удивилась другая, молоденькая девушка лет двадцати, платиновая блондинка с роскошной шевелюрой, — Говорят, эта война так и окончилась ничьёй.
— Каждый волен видеть это по-разному. — Пожала плечами дама в чёрном, — Лично я склонна видеть нашу дипломатическую победу. Условия мирного договора дают нам маленькое, но преимущество.
— И ради этого мы воевали с ними более двадцати лет?! — Возмутилась сидящая справа от меня дама лет двадцати пяти в сочно-зелёном платье, — Самое страшное, что больше всех страдали наши дети.
— Наши? — Нахмурилась блондинка, — Детей высшей аристократии никто не трогал.
— Да, но это ли весомо? Дети это дети, и не важно, из какого они сословия, — возразила дама в зелёном, и я мысленно поддержала её.
— Жизнь каждого зависит от того, в чьей семье он рождается, — не согласилась дама в чёрном, — Или вы идёте против вековой иерархии?
