Свадебные ночи | страница 70



***

В моих глазах и через столько лет
тот августовский лес…
Я настиг тебя наверху, в сырой тени скалы,
и разом у меня явилось столько рук,
а впрочем — мало рук:
скорей я был в тот миг совсем безруким.
Меж той субботой и сегодняшней
промчалось тридцать лет.
Довольно времени, чтоб выросли
у человека руки и узнал он, что с ними делать.
Но тогда я был крылат. И ты не притворяйся,
там, в глубине, во мгле воспоминаний,
что этого не знаешь.
Все мы когда-то, хоть бы раз, летали
пред тем, как научились мы ходить.

Осень



Эмиль дошел до леса и оглянулся. Противоположный склон курился под осенним солнцем, желтые костры деревьев величественно полыхали, искрились луга под длинными послеполуденными лучами, все сияло тем завораживающим сиянием, которое природа приберегала всю весну и лето, чтобы разом выплеснуть его, когда настанет этот день. И стены маленького отеля под горой тоже излучали необыкновенно белое сияние. Где-то там в саду за отелем под желтеющими каштанами сидела вместе со своей сестрой жена Эмиля, обе по-своему проводили отпуск: читали детективы, время от времени прихлебывая уже из второй или третьей чашки черный кофе.

Эмиль всегда брал отпуск осенью. Под конец сезона, вернее, уже после сезона они уезжали с женой в какой-нибудь маленький отель. Детей у них не было, поэтому им не приходилось считаться с каникулами. Чем старше становился Эмиль, тем больше убеждался, что в этом, пожалуй, единственное преимущество бездетных супругов. Со скрытой тоской он завидовал своим друзьям с их заботами о детях. Но его жена, казалось, была довольна своей участью. Она с нескрываемым облегчением встретила свое сорокапятилетие — появление ребенка теперь не угрожало привычному образу жизни. А Эмиль понемногу толстел в своем референтском кресле одного из страховых учреждений. Он собирал этикетки спичечных коробок, отвыкал курить и записывал в блокнот начало анекдотов, чтобы не позабыть их.

Осень в этом году выдалась солнечная и теплая. Эмиль любил осень. Он уверял, что все хорошее, что когда-либо произошло в его жизни, всегда случалось осенью. Он улыбался, когда кто-нибудь говорил, что май — месяц влюбленных. Тихое шуршание сухих листьев под ногами, взволнованное перешептывание хрупкой, отмирающей листвы вызывало в нем чувства отрадные и нежные. Можно сказать, что именно осенью в его душе расцветала сирень и весенняя поэзия. Но ему необходимо было оставаться одному, чтобы насладиться настроением, приходящим только раз в году. К счастью, жена была не охотница до дальних прогулок и предпочитала сад отеля.