Ху Мун кивнула. «Я обдумаю твой совет», – сказала она.
Призывно запиликал холоконтур, установленный в центре корабельной комнаты отдыха. Мы заняли места и Ху Мун села рядом со мной. Свет притух и она прислонилась ко мне. Я мог бы получить удовольствие от соприкосновения, но оно явно было не дружелюбным.
«Оставь Дьюайн в покое», – прошипела она мне в ухо. «Разве ты не видишь, что заставляешь её чувствовать себя неловко?»
«Прости», – сказал я, не принимая её особо всерьёз.
Она издала едва слышное шипение. «В трюме осталась дюжина сосулек. Если ты не сможешь контролировать свои сексуальные побуждения, дай мне знать и я разморожу одного для тебя. Одна из женщин вполне привлекательна».
Я сидел в темноте, уши мои горели, в горле – комок ярости. Я знаю, что теперь я менее проницателен, чем другие люди, но я всё же могу распознать жестокость, когда она направлена на меня.
Мы смотрели сцены из пятого года колонии.
Они были довольно маленькой группой, меньше сотни, но достаточно умны, чтобы понять проблемы, связанные с ограниченным генетическим фондом. Малыши белаги взад и вперёд под коричневым солнечным светом и ни один из них особо не походил на своих родителей, хотя у них была тёмная кожа и курчавые волосы колонистов, чёрные глаза и вывернутые губы, которые пережили столетия с тех пор, как их предки покинули Джа-мир. Наверное, большинство детей перевозилось на борту в виде эмбрионов, замороженных в стазисных коробках, но, вероятно, некоторые из самых молодых появились из живых утроб. По мере того, как колонисты достигли большей безопасности в своём новом доме, некоторые женщины очевидно решили не торопиться и выносить детей и были заметно беременны.
Дома были привлекательны своей неброскостью, длинные низкие строения, сделанные из серого окаменелого коралла, который выходил на поверхность то тут, то там, крытые крыши, крытые пластифицированным болотным тростником. Двери и оконные рамы были выкрашены в голубой ультрамарин – капелька чистого цвета во всём остальном ландшафте цвета умбры[1] и сепии[2].
Колонисты носили простую практичную одежду из серо-коричневого волокна, идентичную универсальному цельному корабельному костюму, всё ещё используемому спустя эти многие столетия. Однако я заметил, что мода поднимала свою переменчивую голову. Некоторые женщины начали носить яркие платки, повязанные на талии. В волосах вместо цветов, которые не развились на Грэйлине IV, многие из них носили раковины окаменелых моллюсков, тонкие блестящие чёрные диски со слабым голубоватым переливом, нанизанные как бусины на шнурок, окрашенный в такой же голубой цвет, как двери.
