Медленно шаркая по коридору, астропат Каппема тоже дотрагивался до стены. Он уже почти не нуждался в подобных касаниях, и со временем всё больше и больше радовался этому, поскольку напряженные труды иссушили его тело, а пальцы стали излишне чувствительными. Астропат передвигался короткими, тихими шажками, ноги в домашних туфлях несли хозяина по наизусть знакомой дороге, и зрение ему не требовалось. Двести восемь шагов до поворота к трапу, ведущему на второй, трапезный ярус хоров. Затем коридор медленно изгибается вправо, и ещё через сто восемнадцать шагов – винтовая лестница, поднимающаяся к лабиринту переходов, из которого можно попасть к основанию гнезда Каппемы.
Псайкер почти не осознавал движений собственных ног и света люменов, что падал на его ввалившиеся незрячие глаза. Стена под кончиками пальцев оживала для внутренних чувств астропата: Каппема ощущал углы и изгибы её резьбы, словно окружающий воздух обзавелся собственными нервами.
На физический слой реальности накладывались следы и метки его братьев и сестер, других слепцов, проходивших этим путем из келий и часовен Куртины и нижнего донжона наверх, к медитационным залам, постелям для говенья и трапезным хоров. Подобные отметины всегда были здесь, они усеивали любую часть Башни, в которой появлялись псайкеры, и Каппема, как и все остальные, находил успокоение в присутствии товарищей.
Но сегодня, однако, ему было не по себе. На тридцать четвертом шаге по коридору, где линии на стене переплетались чередой узких спиралей, астропат миновал обрывок памяти, оставленный старшим астропатом Святосталью. Краткий отзвук тонкого, как бумага, голоса пожилой женщины раздался в не-слухе псайкера, и в воздухе острым ножом повисло негодование. Святосталь размышляла о посланнике, человеке, явившемся, по её мнению, от Хозяев Мясных кукол, так называемых Поляристов. Этого «господина Лоджена» блокировали на борту его дромона в Третичном доке, не позволяя ступить на станцию.
Каппема почувствовал, как гневное проклятие, произнесенное Святосталью полдня назад, лезет к нему на язык. Затем астропат прошел место, где пси-отпечаток ощущался сильнее всего, и машинально проделал расслабляющее упражнение, которое помогло выбросить из головы эту вспышку ярости.
Разобравшись с ней, Каппема смог сосредоточиться на длинной череде мысленных следов, наполненных странными пляшущими гармониками, характерными для Мехлио. Женщина хорошо фокусировала сознание и надежно поддерживала дисциплину, поэтому обычно не оставляла за собой такого сильного отпечатка собственного присутствия. В следах присутствовала тревога, – если Святосталь гневалась на посланника, то Мехлио он беспокоил, – но также имелись оттенки дезориентации и почти возбужденного ожидания. Она провела в Башне достаточно времени, чтобы помнить о Торме Иланте, и радовалась, что Иланта возвращается сюда.
