— Сперва авария, застрял из-за нее вечером за городом. Потом чуть под машину не попал, с моста свалился, головой приложился. А утром машину мою ракетами сожгли, чуть не убили.
— Во как.
— Хочешь верь, хочешь не верь, но это был ударный беспилотник.
— А выглядел он как?
— Как крест летающий с мотором сзади. Ракеты не очень серьезные, две на «уазик-буханку» ушло.
— Где видел его? — насторожился незнакомец.
— На развязке южной.
— Это где центровая дорога через «А-четыре»? — резко расслабился мужичок.
— Не знаю я никакую «А-четыре».
— Ну да, откуда тебе знать. Значит, ты и в аварию попал, и с моста головой вперед улетал, и «мессер» тебя бомбил, и лотерейщик чуть-чуть не успел порвать, и весь этот список случился за неполный день. В роду случайно утопленников не было? Уж больно ты везучий.
— Ага… я тот еще счастливчик…
— На вот, хлебни.
— Вода?
— Это лучше, уж поверь.
Игорь взял протянутую фляжку, отвинтил пробку, понюхал, скривился:
— Что за гадость?
— Гадость? Ха! Смешной ты чудак. Живчик это, живун мой личный, по особому рецепту делаю, у других такой не увидишь. Пей давай, это куда лучше любых таблеток. И вообще, забывай уже о разной химии, теперь у тебя другая жизнь настанет, без лекарств и клистира.
Игорь скривился еще сильнее, но все же припал к горлышку. Голова болела так, что словами не передать. Казалось, что она раздувается воздушным шаром и вот-вот разлетится кровавыми обрывками.
— Ну и как тебе на вкус мой божественный нектар?
Игоь помедлил с ответом борясь с комком, который норовил выскочить из брюха не первой за этой день порцией рвотной массы.
— Ну чего молчишь? Восторг от вкуса дивного свел судорогой потрясенные уста?
— Ты из чего его варишь? Из своих шесть лет не стиранных носков?
— Надо же какой умница, в самую точку попал с первой попытки. Уважаю таких догадливых.
— Ну догадаться было несложно…
— А как теперь твоя бедная головушка? Трещит, будто в одно рыло выдул стратегические запасы самогона немаленькой деревни? Все также бо-бо? Или уже не совсем так?
Странно, но голова и правда перестала раздуваться. И вроде даже нестерпимая боль стремительно отступает. И порция блевотины резко передумала выбираться наружу. Даже слух вроде бы улучшаться начал за счет того, что колокольный набат заметно притих.
— Ну и почему же ты опять замолчал? Признай уже, что в моих нестиранных носках сила великая спрятана, а не только пот засохший.
— Такое я не признаю даже под всеми китайскими пытками.
