Так! Когда он отправился на постоянное место жительства в пансионат при военном учебном заведении – ему было шестнадцать, а мне… Семь? Да точно семь! Значит… Прикинула быстрым расчетом, проведя нехитрое математическое действие. 32…
– Тридцать два! – повторяю и не верю своим ушам.
Не выдержав нервного накала, вскакиваю с кресла и принимаюсь расхаживать по кабинету, то и дело поглядывая на все еще мелькающую запись на экране. Избыточное перенапряжение и накопившаяся усталость моментально выливаются в сильную головную боль. Попыталась унять ее, с силой сдавив виски.
– Тебе нехорошо? – обеспокоилась наставница.
– Дэн был прав! О, высший разум! – произнесла, чувствуя, как мутная пелена заволакивает глаза. – Я поеду домой!
– Малыш, знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты всегда была готова кинуться на помощь к любому, кто в ней нуждался. Но только не теперь! Настало твое время, дочка! Останься в пансионе, поезжай со спокойной душой к Хребту Хаала на Сторону обратного дождя, исполни свое предназначение, – противоречил моим мыслям голос отца. – Мы любим тебя, – последнее, что слетело с его губ. Экран в тот же миг озарился яркой вспышкой и погас.
– Нет!
– Гетта, послушайся наставлений своих родителей, – успокаивающе промурлыкала Кенна, пытаясь усадить меня обратно в мягкое кресло.
– Не хочу… Не могу… Не буду… – закапризничала, сопротивляясь уговорам, все глубже погружаясь в тяжелые мысли о трагическом происшествии. Лицо стало влажным от слез, из горла вырвались горькие рыдания, заглушая настойчивые просьбы.
Все вокруг стало таким мутным, расплывчатым. Стою посреди кабинета, как безжизненная равнодушная ко всему кукла, ничего не видящая от заполнившей глаза влаги. Ко мне прикоснулись мягкие руки и повлекли куда-то. Послушно иду и сажусь на предложенное место. Похоже, это диван, потому что без особого труда удается закинуть ноги на просторное сидение. Сжимаюсь в комок, обхватив себя руками. Пытаюсь унять дрожь, поглаживая плечи, но она не отступает.
Отдаленно слышу голос Кенны, которая суетится рядом, пытается подбодрить, подбирая утешающие слова. Но все ее попытки привести меня в чувство, заканчиваются новыми потоками слез. Вот она садится рядом, прижимает к себе, гладит по волосам, вытирает белоснежным платком влажные дорожки со щек.
– Простите! – выдохнула, пытаясь сдержать новый приступ истерики, за который чувствую себя неловко. И это, мягко говоря.
Не понимаю! Что со мной, вообще, происходит? Ну никак не ожидала подобного поведения со своей стороны. Ведь это уже не первый раз, когда приходилось терять близких мне людей. Я была на похоронах бабушки Марты и дедушки Тедда, а также находилась рядом с родителями в момент, когда придавали земле младшего братика Джека, погибшего при родах. Каждая из этих потерь в семействе Сен-ли-Кейл – настоящая трагедия! Но ни одна из них не смогла вызвать во мне подобной реакции. И это вовсе не означает, что я бесчувственная или равнодушная! Внутри все разрывалось от боли, но мне казалось, что если позволю вырваться отчаянью наружу, оно поглотит полностью, оставив от меня лишь безликую тень. А теперь?
