Совпалыч | страница 6

Состав напитков не держался в тайне, но употреблению каждого из них соответствовало стечение определенных погодных условий, времени года, дня недели и, кажется, лунной фазы. Смесь тростникового и капустного сока с водкой подавалась, например, при растущей луне, всегда вечером, никогда весной, никогда в понедельник. Десертное вино с пломбиром пили исключительно на закате. В полуденную жару Сурьяниан потягивал виски, утверждая, что следует примеру носителей красных шерстяных мундиров. В полнолуние вечер непременно заканчивался шартрезом, в новолуние — бенедиктином. Ром со сливками и мятой, несколько сортов пива и лимонад мы пили в субботу, вишневый сок с водкой — в воскресенье.

Очередная папироса оказалась последней и показалась лишней. Убедившись в этом после нескольких затяжек, я погасил ее и на всякий случай спрятал в нагрудный карман, превозмогая подкатившую голодную тошноту. Все чаще машину останавливали для проверки документов, и всякий раз водитель предъявлял новые путевые листы (помню, что в одном из них значилась перевозка бидонов с молоком). Как ни странно, нас легко пропускали, и с каждой минутой мы приближались к городским окраинам. Фары выхватывали из темноты редкие фрагменты строений и голые скользкие деревья. Провалы домов с темными окнами, перекрытые заграждениями площади и безлюдные улицы ничем не напоминали довоенную Москву, просторную и светлую, как вздох после плача, и уж тем более это не было похоже на шумный и разноцветный Бомбей. Провалы домов с темными окнами, перекрытые заграждениями площади и безлюдные улицы ничем не напоминали довоенную столицу, светлую и просторную, словно вздох после плача, и уж тем более это не было похоже на шумный и разноцветный Бомбей. Мокрый снег с дождем налипал на лобовое стекло, и шофер, вынужденный вести машину почти вслепую, тихо ругался. Образ оставленной Индии медленно стекленел под московским небом, укладываясь в аккуратные стопки воспоминаний. Чтобы отвлечься от безрадостной картины за окном, я принялся перебирать в памяти события последних семидесяти двух часов.

…улицы ничем не напоминали довоенную столицу, светлую и просторную, словно вздох после плача

Почти не верилось, что всего три дня назад я оформлял в бомбейском порту отправку советского сухогруза «Святой Владимир Маяковский» с грузом белого пакистанского риса для Управления ресторанов Ленинграда. Обычная процедура заняла не более часа, и я собирался переждать полуденную жару в гостинице Сурьяниана. Разобравшись с накладными и пожелав капитану семь футов под килем, я вскоре сидел за столиком кафе, поглощая прохладный сок свежеотжатого ананаса, куда Левон добавил немного коньяка.