Однако же наутро я ищу его глазами, и он тут как тут: все-таки мы работаем вместе, и все повторяется заново.
На работе все кипит и потрескивает, бегают толпы молодежи с кассетами, платят нам опять гроши, но магия экрана снимает все вопросы: только бы не отнимали эти чудесные бдения в монтажной, волшебные минуты в студии, каждый выход в эфир – как полет на Луну!
С таким энтузиазмом можно было и «Парамаунт Пикчерс» основать.
Феллини – особый случай среди сотрудников. Он мэтр и сноб, его не очень любят, но все хотят с ним работать. С Генрихом, например, все хотели дружить, а вот насчет его работы я ничего не помню.
На днях прибежала на работу взмыленная, думала, что опоздала, ан нет – никому до меня нет дела, потому что скандал: одну из наших журналисток изнасиловал начальник охраны Бабуина.
Весь коллектив собрался на лестнице и многоглаво и многогласно трубит призывы куда-то идти и что-то взорвать.
Подруга несчастной жертвы насилия в сотый раз художественно рассказывает, что та почти сошла с ума и уже на грани суицида, и сама же и голосит навзрыд.
Женщины взвывают.
Мужчины курят и покачивают головами – кто на ней, бедной, теперь женится?!
Работа встала колом, иду в кабинет к Феллини.
Он сидит, задрав ноги на стол, и задумчиво курит, перебирая бумажки.
– Ты в курсе, что происходит?! – возбужденно расколошмачиваю его уединение.
Он смотрит не видя, весь где-то в хитросплетениях монтажа.
– Изнасиловали твою журналистку, которая сюжеты делала по порту, – с упреком сообщаю я.
Феллини, чтоб ты оглох.
– Отличная репортерша, в два счета все освоила, – роняет он, я в полном бессилии беру из его пачки сигарету.
Что это за человек такой?!
Эрос, насилие, страсти! А ему хоть бы что.
Ночью мне приснился сон: я лечу над вечерним морем, небо еще слегка окрашено лососевым с западного края, берегов не видно – кругом вода, гладкая, как пруд, я лечу невысоко – примерно в трех метрах над водой, с бешеной скоростью, меня распирает чувство радости и предвкушения чего-то важного, что должно вот-вот случиться.
И вдруг я на корабле, старинной резной каравелле, экипажа нет, я одна, нужно как-то двигаться вперед, и с небес на палубу внезапно опускается стая фламинго. У меня в руках ворох шелковых лент, я швыряю их, как лассо, они разворачиваются и захлестывают этих фламинго, как верховых лошадей.
Птицы разом раскрывают крылья, испуская мягкий розовый свет, взлетают в небо и тянут мой корабль вперед с невероятной скоростью.
