«Почему же? — спросила она. — Мне нравится подавать милостыню».
В вагоне, в который упал хлеб, началось настоящее сражение. Люди бросались друг на друга, топтали, рвали и кусали друг друга. Хищники со звериной яростью в глазах. Невероятная энергия охватила их, заострила их зубы и ногти.
Толпа рабочих и любопытных зрителей собралась вдоль поезда. Наверное, они никогда не видали поезд с таким грузом. Вскоре почти повсюду куски хлеба полетели в вагоны. Публика глазела на человеческие скелеты, насмерть сражающиеся за корку хлеба.
Кусок упал в наш вагон. Я решил, что не шевельнусь. Я понимал, что в любом случае мне никогда не справиться с дюжиной мужчин! Неподалеку я заметил старика, ползущего на четвереньках. Он пытался выбраться из свалки. Одну руку он прижимал к сердцу. Сначала я подумал, что он получил удар в грудь. Затем я понял, что у него кусок хлеба под рубашкой. С удивительным проворством он вытащил хлеб и сунул в рот. Его глаза заблестели. Улыбка, похожая на гримасу, озарила его мертвое лицо, и тут же погасла. Тень возникла рядом с ним и набросилась на него. Поваленный на пол, осыпаемый ударами, старик кричал: «Меир, Меир, мой мальчик! Ты не узнаешь меня? Я же твой отец… ты делаешь мне больно… ты же убиваешь своего отца! Я достал немного хлеба… и для тебя… и для тебя…»
Он затих. Его кулак еще сжимал маленький кусочек. Он попытался поднести его ко рту. Но соперник тут же набросился на него и выхватил хлеб. Старик снова прошептал что-то, захрипел и умер среди всеобщего безразличия. Сын обыскал мертвого, взял хлеб и принялся пожирать его. Ему не удалось уйти далеко. Два человека заметили хлеб и кинулись на убийцу. Остальные присоединились к ним. Когда нападавшие отошли, рядом со мной лежали два трупа, бок о бок — отец и сын.
Мне было пятнадцать лет.
В нашем вагоне находился друг моего отца по имени Меир Кац. В Буне он работал садовником и, при случае, давал нам немного овощей. Менее истощенный, чем остальные, он легче переносил заключение. Так как он был относительно здоровее других, его назначили старшим по вагону.
На третью ночь пути я внезапно проснулся и ощутил на моем горле две руки, пытающиеся задушить меня. Я только успел закричать: «Папа!»
Ничего, кроме этого слова. Я чувствовал, что задыхаюсь. Однако мой отец проснулся и вцепился в нападавшего. Слишком слабый, чтобы одолеть его, он сообразил позвать Меира Каца.
«Иди сюда! Быстрее! Кто-то душит моего сына!»
