Я чувствовал, что еще минута, и я упаду в обморок.
Я заплатил за котлеты, и мы вышли. На Таймс-сквер ничего не изменилось. Фальшивые огни, искусственные тени. Все те же безликие толпы, беспорядочные людские потоки. Из баров и магазинов неслись все те же мелодии рок-н-ролла, они колотили в виски, словно тысячи маленьких молоточков. Неоновые надписи по-прежнему провозглашали, что тот или иной напиток необходим для вашего здоровья, счастья, мира во всем мире, души и еще черт знает для чего.
— Куда бы ты хотел пойти? — поинтересовалась Катлин. Она притворялась, что не замечает, как я бледен. «Кто знает, — подумал я, — может, и она научится лгать».
— Далеко, — ответил я, — очень далеко.
— Я пойду с тобой, — заявила она.
Горечь и печаль в ее голосе наполнили меня жалостью. «Катлин изменилась», — подумал я. Она, которая верила в бунт, в борьбу, в ненависть, избрала теперь покорность. Она, которая отказывалась следовать любому другому зову, кроме того, что исходил от нее самой, признавала свое поражение. Я знал, что наши страдания меняют нас. Но я не знал, что они могут также погубить и других людей.
— Само собой, — сказал я, — без тебя я не уйду.
Я размышлял: уйти далеко, туда, где путь к простоте известен не только избранным, но всем; где любовь, смех, песни и молитвы не приносят с собой гнев и позор; где я смогу думать о себе, не испытывая мук и презрения. Катлин, вино там чисто и не смешано со слюною трупов, мертвые там обитают на кладбищах, а не в сердцах и воспоминаниях живых.
— Ну? — спросила Катлин, цепляясь за свою мысль, — куда мы пойдем? Мы же не можем торчать тут весь вечер.
— Пошли в кино, — сказал я.
Пожалуй, это лучшее место. Мы будем не одни. Мы подумаем о чем-нибудь другом. Мы перенесемся куда-то.
Катлин не возражала. Она бы предпочла пойти ко мне или к ней, но согласилась с моими доводами: слишком жарко, а в кино работает кондиционер. Я пришел к выводу, что лгать не так уж трудно.
— Что будем смотреть?
Катлин огляделась вокруг, взглянула на театры, окружающие Таймс-сквер, и взволнованно воскликнула: «Братья Карамазовы! Пойдем смотреть „Братья Карамазовы“».
Этот фильм показывали на другой стороне площади. Нам предстояло пересечь два авеню. Ревущий океан машин отделял нас от кинотеатра.
— Я бы лучше посмотрел какой-нибудь другой фильм, — сказал я. — Я слишком люблю Достоевского.
Катлин настаивала: это хороший, великолепный, необыкновенный фильм. Юл Бриннер в роли Дмитрия. Этот фильм стоит посмотреть.
