приходится следователю искать ответы самому, а на это, естественно, требуется дополнительное время…
Охрименко слушал Русанова внимательно, подобрался, поубавил наглости.
— Какие вопросы? Кому они нужны, вопросы? И слепому видно, что произошло… Убил! Мне ж это слово не выговорить было, а следователь наседал, будто и сам все видел… — Охрименко вдруг возвысил голос: — Убил! Признаю, что убил! А за что убил, почему убил, говорить не обязан. Судите! Да, да, признаю! Куда деваться? За такое дело яснее ясного — вышка!
Охрименко схватился за голову.
— Это за что же вышка? За жизнь неудачную, за все, что претерпеть пришлось!
— От кого претерпеть? — быстро спросил Русанов.
— От нее! От кого же!
Русанов поморщился.
— Темните, Охрименко! С анонимными письмами мы разобрались!
— Ни в чем-то вы не разобрались! Не в письмах дело!
— Мы так и считаем, что не в письмах! — заметил Русанов.
Охрименко махнул рукой.
— Я каждый раз говорю следователю: мне наплевать, что вы считаете. Важно, что я считаю. Убил — судите!
— За что убили?
— Ни за что! Умышленно убил, как в законе сказано, с особой жестокостью, при отягощающих обстоятельствах! И все тут! Более ни звука!
Русанов прошелся по камере, остановился возле Осокина. Тот молча сидел за столом, писал протокол.
— Ну что ж, Охрименко, я вижу, что вы действительно готовы признать свою вину. Только не мешает знать и другое: при столь тяжком преступлении следствие обязано выверить все обстоятельства до мельчайших. Мы присмотрелись к вашему окружению. Появилась Гладышева, затем возник Жердев. А что это за дружок жил у вас в конце зимы? Долго гостил…
— Тамбовский волк ему друг, а не я!
— С этим не спорю! Только хотелось бы узнать, кто он, откуда, куда уехал. Жердеву он похвалялся, что с вами вместе воевал, однополчанином назвался…
— Хотя бы он и чертом назвался либо попом! В Ашхабаде жили по соседству, то правда! А где он воевал и воевал ли вообще, мне это неведомо!
— Ну если не «дружок», то знакомым вашим можно его считать?
— Знакомый! — согласился Охрименко. — Сергей Сергеевич Черкашин… Ни к чему он вам…
— Очень может быть, что и ни к чему… — согласился Русанов. — Этот ваш знакомый у некоторых оставил след в памяти. Рассказывают, что попивал излишне водочки и ваша жена даже выставила его за дверь!
Охрименко ухмыльнулся, что-то презрительное выразила его ухмылка.
— Жена выгнала? Моя жена выгнала? — переспросил он. — Стало быть, Елизавета Петровна выгнала? Если вы так будете вести следствие, далеко заберетесь… от правды далеко! Я его выгнал! Потому как жулик!
