Криминалистическая лаборатория на втором этаже районного отдела внутренних дел. Окна забраны стальными прутьями. Плотные шторы, которые можно задвинуть в любой момент. Две просторные комнаты: первая с аппаратурой, вторая — как бы кабинет и своеобразный музей.
Осокин думал застать Лотинцева за изучением одежды Охрименко, но тот работал с прибором «УФО» над каким-то документом, пытаясь восстановить на нем текст, зачеркнутый жирными чернилами.
Лотинцев только дал знак, чтобы Осокин подождал его.
Тут было на что посмотреть. За стеклами книжных шкафов коллекции самого разнообразного огнестрельного и холодного оружия. Представлены откровенные самоделки. Острые, как бритва, и неказистые на вид ножи, выточенные из полотна ножовок или из тонких полос гибкой стали. Набор финок, в большинстве самодельных, но с претензией на изящество, с костяными и плексигласовыми наборными рукоятками. Кастеты — медные и свинцовые, даже и с режущими штырями. Самоделки из медных трубок, как их называли иначе, — «поджигалки». С одного конца сплющена трубка, в ней прорезана щель напильником. Трубка крепилась к выструганному ложу. Через ствол насыпался порох, забивался пыж и круглая свинцовая пуля. Порох поджигался через прорези спичкой. Пистолеты, отобранные в разные времена у преступников и у любителей хранить военные трофеи. Тут и немецкие парабеллумы, и браунинги, даже два маузера. Но это оружие уже не опасно, как правило, с залитыми свинцом или просверленными стволами. Даже и дуэльным пистолетам нашлось место рядом с изящными стилетами прошлого века с внезапно выбрасывающимся тонким стальным лезвием.
Наконец Лотинцев освободился и подошел к нему.
— Ну и как старик принял твой доклад? — спросил он.
— Все похерил! — ответил Осокин.
— Как это понимать?
— Очень просто. Всю мою версию о патологическом опьянении окончательно расшатал и отверг бесповоротно!
— Ах, ты вот о чем! Право, Виталий, это хорошо, что свои сомнения ты толкуешь в пользу обвиняемого. Несомненно, это и в будущем спасет тебя от многих заблуждений и ошибок. Ведь следователю зачастую очень трудно отказываться от первоначальной версии. Приглянувшаяся версия рушится, обвинение тоже, и возникает ситуация, когда следует открыто признать свою ошибку, а на это способен далеко не каждый… Русанов, очевидно, прав, за ним опыт и достаточный авторитет человека, умеющего своевременно все взвесить и заглянуть далеко вперед.
Начну с того, что еще во время нашего осмотра места происшествия не все мне понравилось: не нашлась третья пулька, почему-то под окном обнаружились потеки крови. Какой-либо определенной версии из всего этого не сложишь, но шевеление мысли в голове такие вещи производят. Лишь поэтому я и не удивился, что третья пулька у Охрименко в ладони оказалась, оттого и заинтересовался его одеждой. Давай рассудим вместе…
