— Что вас побудило, гражданин Охрименко, выстрелить себе в грудь?
— Я же сказал: жизнь опостылела, поэтому и выстрелил!
— Жизнь вам опостылела раньше или только в тот момент, когда вы встретили жену?
— Раньше… На то были причины!
— Не должен ли я вас понять, гражданин Охрименко, что кто-то третий мог воспользоваться вашим пистолетом и произвести из него три выстрела?
— Это ваша забота установить, не моя.
— Находился ли кто-либо третий в вашей квартире, когда все это произошло?
— Я никого не видел!
— Вы говорите, гражданин Охрименко, что у вас имелись причины быть недовольным жизнью.
Охрименко поднял глаза, серые, непроницаемые глаза, как свинцом налитые, и спросил:
— Вы сказали правду, что Лизавета убита?
— Правду, гражданин Охрименко! Я не шутки пришел к вам шутить!
— Тогда пишите: о причинах своего расстройства говорить не имею желания! Это мое личное дело!
Осокин замолчал, раздумывая, что скрывается за этим полным отрицанием. Почему он не захотел вспомнить о письмах? Неужели нежелание говорить дурно о покойнице?
Осокин извлек из портфеля все три письма.
— Вы получали эти письма?
— Ах, эти? В пиджаке у меня нашли? Получал, а говорить о них не хочу!
— Вы поверили тому, что в этих письмах написано?
Охрименко вдруг рванулся вперед, пытаясь выхватить письма, но бинты сковали его движения. Осокин успел отвести руку в сторону.
— А вот это делать не следует! — остановил он Охрименко. — Это уже попытка помешать следствию!
— Я не хочу, чтобы вы трепали ее имя!
— Я обязан установить истину, несмотря на ваше нежелание!
— Все! Давайте протокол! Подпишу! Больше от меня не услышите ни слова!
Выйдя из палаты, Осокин подошел к окну в конце коридора и задумался. Что за человек перед ним, что за характер? Сплав сразу нескольких характеров: и способность войти в реактивное состояние, как это было, когда гремели выстрелы, и ледяное хладнокровие — даже и в ту минуту, когда речь зашла о смерти жены.
Спокойно, не повышая голоса, без всякого смятения во взгляде отрицает очевидное, хотя все доказательства его преступления неопровержимы.
Ведь никаких, ни малейших сомнений, что он убил жену, а потом выстрелил в себя.
Свидетели показывают, что из квартиры Охрименко раздались три выстрела. Первые два один за другим, третий — через какой-то не очень длительный промежуток времени. Через какой промежуток времени?
Те же свидетели показывают, что из квартиры после выстрелов никто не выходил. Оба окна смотрят на улицу, если бы кто выпрыгнул из окна, это увидели бы. Окно в кухне оказалось заперто на шпингалеты изнутри.
