— Не работает… — вяло пробормотал форменный старичок, просыпаясь от знакомых звуков.
— Давно? — полюбопытствовал я.
— Всегда, — сонно сообщил страж турникета, снова проваливаясь в анабиоз.
Я вернул рубильник на место, отряхнул пальцы от пыли и приблизился к телефонному аппарату, повешенному на противоположной стене, наискосок от неработающей карты. Мне вдруг пришла в голову неприятная мысль, что, возможно, и аппарат этот тоже не функционирует и, значит, придется будить дедушку, махать своим служебным удостоверением, требовать послать гонца к господину Куликову. В общем, баламутить это сонное царство суетой, громкими разговорами и прочими печальными вещами.
Телефон, однако, гудел. Я поздравил себя с первой победой, набрал 1–72 и некоторое время прислушивался к тишине в трубке. Вероятно, здешний телефонный аппарат соединен был с чем-то вроде счетчика Гейгера, а потому треск элементарных частиц в трубке почти заглушал гудок. В конце концов мне ответили.
— Куликов слушает, — задушевно отозвался уже знакомый голос.
— Павел Валерьевич, это Лаптев, — быстро затараторил я, опасаясь, что вот сейчас господин Куликов припомнит ведомство, которое я представляю, и заморозит тут все к чертовой матери. — Я приехал, звоню из проходной. Выходите к бороде, побеседуем, вам удобно так?
— Удобно, — с некоторым, как мне почудилось, оттенком сомнения проговорил Куликов. — Я сейчас выйду. Только вы к памятнику ближе, чем на десять шагов, не подходите.
— А что, может упасть? — удивился я.
— Фонит, — весьма лаконично и не очень понятно ответил Павел Валерьевич и отключился.
Когда господин Куликов — довольно-таки пожилой дядечка в сером костюме в полоску, напоминающем пижаму, — появился вблизи бороды, я предосторожности ради стоял уже не в десяти, а едва ли не в пятидесяти метрах от постамента.
— Нет, вы не бойтесь, фон тут всего раза в два выше нормы, — обрадовал меня этот боец атомного невидимого фронта. — В принципе, не страшно. В центре Москвы возле МЭИ вы гораздо больше можете нахватать, и даже не узнаете об этом.
— А здесь, интересно, что? — осведомился я, тыкая пальцем в постамент Головы Академика Курчатова. — Когда закладывали монумент, положили в основание ампулку со стронцием, да? На счастье?
Павел Валерьевич интеллигентно посмеялся.
— Бог с вами, страсти-то какие, — проговорил он. — Скульпторы тут невиновны… почти. Просто зря они выбрали базальт. Материал красивый, но фон иногда дает… Мы слишком поздно догадались произвести замеры, когда исправить было уже ничего нельзя…
