— О! Ты что, Витёк? Вадик в школе.
— Здрасте, Дядь Саша. Я к Вам.
Старший Трюха вытягивает голову и что-то высматривает внизу на лестнице.
— Ко мне? Ну, давай, проходь. Только быстро, я тороплюсь.
На нем черная морпеховская форма, короткие сапожки, берет. Понты, одним словом. Вообще-то он кладовщик на БТК, но «сундукам» закон не писан. В чем хотят, в том и красуются.
Я топчусь у двери.
— Вадик Ваш встрял, — говорю с печальным вздохом, — видели его, как он сараи поджигал.
— Да ты что?
— Ну, да. И менты уже знают… Я в общем-то предупредить хотел. Мало ли что…
Что-то не сильно папу Трюханова зацепило это событие. Топчется нетерпеливо, поглядывая на дверь.
— Ну, ладно, Витёк, давай. Я понял. Смотри ж ты! Гаденыш!
Незапертая дверь медленно со скрипом открывается. Кто-то ее мягко тянет на себя снаружи.
Я оглядываюсь. Перед глазами — огромный живот, обтянутый форменной голубой тканью, и засаленный милицейский галстук.
Приплыли! Предупредил, называется…
* * *
После обеда меня ждал автобус на Коммунистической.
Шедевр Павловского автозавода. Уродливый, лобастый, яичного цвета агрегат с белой полосой на борту и надписью «СДП». Как хочешь, так и переводи.
«Самый Допотопный Пылевоз». Или «Салон Дорожных Пыток». Или «Сейчас Дам Пи… Гм… Прикурить».
Да-а. Общение с хулиганами явно производит определенные деформации психики.
В открытой двери стояла Ирина в тертых джинсах, белой футболке и кроссовках отечественного производства.
«Фигурка — что надо», — отметил я про себя.
Подошел строевым, отдал честь, стараясь не гнуть руку в запястье, отрапортовал:
— Курсант «Старик» для прохождения обучения прибыл!
Хмыкнув, Ирина спрыгнула с подножки автобуса и нацелилась дать мне подзатыльник. Я увернулся.
— А ну марш в автобус, клоун.
Слегка подтолкнула меня в спину.
— Хорошо двигаешься, Сатурн. Эх, сбросить бы мне лет двадцать!
Свой подзатыльник я все-таки получил…
— Сзади не честно!
За окном мелькали залитые солнцем улицы города.
Зелень деревьев — тяжелая, неподвижная, уже темного буро-зеленого цвета с желтой проседью накатывающей осени. Причудливая игра тени и света под листвой парков и скверов. Спуски и подъемы лестничных маршей, живописные домики и величественные здания, словно светлые острова в сочном растительном море.
И всюду памятники. Или какие-то особые памятные знаки, архитектурные капризы, арки и завитушки, цепляющие взгляд и придающие городу неповторимую индивидуальность. И строгую — до грозной суровости, и теплую — до трепета живого организма.
