Его рука, сверкавшая изумрудами, небрежно играла с пергаментами, испещренными тонкими письменами и скрепленными алыми печатями. Он нетерпеливо постукивал носком правой ноги и беспрестанно взглядывал на клепсидру — старинные водяные часы, украшавшие стол. Время от времени он оглядывался на тяжелую шпалеру, прикрывавшую угол комнаты.
Здесь же, у стола, неподвижно застыл чернокожий раб со сложенными на груди мускулистыми руками. Огни светильника поблескивали, отражаясь на выпуклых мышцах черного тела и тяжелых золотых серьгах, украшавших вытянутые мочки ушей. Раб был вооружен кривой саблей, выглядывавшей из-под его алого кушака.
Часы пробили два часа пополуночи.
Со сдавленным проклятьем человек отбросил от себя хрустящие пергаменты. И в тот же миг гобелен был откинут в сторону невидимой рукой; за ним открылся потайной ход. Из темноты появились два человека в черных масках и черных плащах. Один из них держал в руке небольшой фонарь. С промокших насквозь одежд вошедших стекала вода.
Человек, сидевший за столом, положил ладонь на рукоять кинжала, лежавшего на столе: раб, уроженец страны Куш, схватился за саблю. Однако когда гости вошли в комнату и сняли маски, хозяин комнаты успокоился.
— Все в порядке, Гомани, — сказал он негру, и тот, сложив руки на груди, вновь замер.
Сбросив плащи на пол, гости низко поклонились. Голова первого была гладко выбрита. Молитвенно сложив руки, он поклонился вторично.
Второй отвесил изысканный придворный поклон и внятно прошептал:
— О мой герцог!
Выпрямившись, он небрежно положил руку на драгоценный эфес своего длинного меча. Это был высокий темноволосый человек; хищное лицо его имело болезненный цвет. Его тонкие черные усики казались нарисованными. В движениях чувствовались манерность и вычурность — он походил скорее на пирата, чем на придворного вельможу.
Вилагро, герцог Кордавы, смерил высокого зингарца ледяным взглядом.
— Мастер Зароно, я не привык ждать, — процедил он сквозь зубы.
Вновь последовал вычурный поклон.
— Тысяча извинений, Ваша Милость! Поверьте, я ни за что не стал бы вас тревожить!
— Тогда почему же ты опоздал на целых полчаса, сударь?
— Пустяк, абсолютная глупость.
Человек с выбритым по-монашески черепом вставил:
— У нас вышел скандал в таверне, мой герцог.
— Что? Скандал в питейной лавке?! Бездельники, вы что, с ума посходили? Как это вышло?
Щеки Зароно порозовели, он метнул на монашка взгляд, полный ненависти, тот же смотрел на него совершенно невозмутимо.
