Перстни жгли пальцы; Райна не замечала того, что глядя на них, она беззвучно сотрясается от рыданий.
Над домами перемигивались звезды.
Они будут здесь перемигиваться и потом, когда все уйдут. Им все равно, кто жив, а кто мертв, — они светят не для кого‑то, они светят потому, что созданы светить. И нет в том великого умысла — лишь воля Создателя.
Спустя два часа после прихода юриста распогодилось. И похолодало.
Сидя на краю матраса, Райна впервые не позволяла себе провалиться в иную реальность — ту, в которой существовал воображаемый Аарон. Нет, она намеренно пребывала в этой — настоящей, гулкой и жестокой.
Устала. Почему‑то только теперь она осознала, насколько сильно от всего устала.
Один звонок. Одна просьба. Одна инъекция.
Шрамы с тела не уйдут, а на душе добавятся новые. Там и так уже нет места — все в синяках и кровоподтеках. Больное сердце, скукоженное от боли, уставшее от одиночества — сколько можно терпеть? И зачем терпеть?
Как долго еще стоит притворяться, что Аарон иногда лежит на соседнем шезлонге, что слышит ее, разговаривает с ней? Зачем?
Его нет. Давно нет.
А теперь нет и Доры.
Райне казалось, что для нее в целом мире никого нет. И никогда не было. Одни лишь дурацкие встречи, испытания, уроки, наказания; пальцы скользили по экрану телефона, на котором угрюмо и притягательно светился номер доктора Хатса.
Один звонок.
И все.
Вот так просто.
Велика ли ценность отдельно взятого человека, если грань между жизнью и смертью столь хрупка? Ведь никто, когда заносишь над пропастью ногу, не скажет тебе: "остановись!", не потянет за руку, не дернет прочь от опасной черты. В чем ценность, если сегодня "есть", а завтра "нет"? И никому нет дела…
В чем. Тогда. Ценность.
Наверное, инъекция подействует быстро. А потом будет отдых. Навсегда.
В пакете нашелся и лист бумаги — его Райна заметила не сразу. Читать в кабинете не стала — не смогла от застлавших глаза слез, — а теперь собиралась сделать это здесь, сидя на крыше, чтобы тогда, когда она все‑таки наберет номер доктора Хатса, за спиной не осталось неоконченных дел.
Не нужны они.
Еще одна боль — завещание. Нужно его просто прочитать. Грустно. Но то будет последняя грусть.
Последняя, как говорят в фильмах, в этом сезоне.
Сезон пора закрывать.
Развернутый в руках лист шевелил прохладный ветер; блестел под луной сырой пол террасы. Завещание Райна читала при свете экрана телефона.
"Дорогая Марго!
Я оставляю тебе все свое состояние…"
Черт, ну зачем! Зачем ей деньги, когда и так много? Разве в них счастье? А человека на них обратно не купишь, не вернешь — притихшая, было, Райна вновь принялась плакать.
