Экономку, которая в последние два года приходила к нему два раза в неделю и делала все то же самое, она попросила рассчитать.
*****
Ланвиль. Уровень четырнадцать.
Старый приземистый одноэтажный дом, вокруг сиреневато — розовые от закатного света подтаявшие сугробы, свисающие с крыши остроконечные сосульки, а позади багряное в предсумеречный час небо…
Тесная кухня, кусок стола, заляпанная заваркой клеенка, позади выложенная кафелем стена. Две поварешки, нож с коричневой ручкой, видавшая виды чашка с проходящей по цветочному рисунку трещиной — прорисовка на холстах поражала воображение; Райна помнила все детали.
Откуда ей в голову явилась эта чудесная идея — попробовать нарисовать не Канна, а все, что косвенно относилось к нему и той поздней зиме (самой чудесной зиме в ее жизни), — она не знала, но депрессия вдруг отступила, а краски и кисти ожили в ее руках. И за двое суток, прерываясь лишь на короткие перекусы, Райна нарисовала четыре картины: дом в Девенпорте, кухню — их кухню, — дверной проем в хозяйский кабинет, где напротив окна виднелось скрипучее кожаное кресло, и… тапки.
Странно, но тапки ей запомнились просто отлично — огромные, разношенные, как затопленные рыбацкие лодки, жесткие и вечно холодные. Она носила их каждый день — когда убирала прихожую, когда изредка выбегала на улицу, чтобы вынести переполненный мусорный мешок, когда пекла прощальный торт…
Нужно нарисовать еще шкаф с книгами, висящие рядом на стене остановившиеся часы и постель Аарона — ту самую, укрытую пледом, короткую, куда, наверное, не помещались, если вытянуть, его ноги…
Ей вдруг стало легко. Эти картины, в отличие от тех, где она пыталась изобразить его лицо, удавались — вдохновение не оставляло ни на минуту; Райна устряпалась разноцветными пятнами, как маляр, но на ее лице впервые за долгое время играла улыбка. Она все помнит, помнит… То место, где она была счастлива, ту погоду, ту атмосферу — комнаты, крыльцо, прихожую, цвет пуховика, который они вместе выбрали для нее в магазине.
Не замечая мира снаружи, держа в руках кисточку, Райна полностью погрузилась в воспоминания.
Ее собственная кухня — куда просторней и богаче той, что все еще витала в воображении, — тонула в вечернем синеватом свете. Пустая, гулкая, такая же одинокая, как хозяйка. Хромированная поверхность просторной раковины, гладкий и белый бок похожего на объект из фантастических фильмов холодильника, яркие диодные лампочки индикатора температуры воды — этих — местных — деталей Райна не замечала.
