– Можно мне уйти? – спросил Ваня, опасаясь, что его стошнит прямо здесь.
– Можно, – ответил Лиловый. – Только ты должен запомнить дорогу, ведущую сюда. В следующий раз ты придёшь сам.
– А как я буду знать, когда приходить? – спросил Ваня по инерции, потому что не собирался никогда больше появляться в этом подвале.
– Тебя пригласит сам Гарри, – Хриплый голос зазвучал не только многозначительно, но и загадочно. – Только запомни: на юбилей ты должен прийти один.
Кот взял Ваню за руку и повёл узкими коридорами прочь из клуба обладателей специальными знаниями, к которым теперь принадлежал и он, Новорождённый №13.
Ваня шёл домой, не совсем соображая, кто он и что с ним произошло. Он пробирался через свои смутные воспоминания, как сквозь густой туман. Тошнота не проходила, и на душе было нехорошо. Картины из недавно происшедших событий проносились перед его мысленным взором непоследовательно. Это было, как в кино. Ему вообще стало казаться, что всё это происходило не с ним. Может, он вообще спит, и ему всё это просто снится? Нужно постараться проснуться и вздохнуть с облегчением.
«Аз есьм дверь», – эти слова, как молния, пронзили всё Ванино существо, и он вспомнил, что ему напоминали слова «Гарри Поттер – это дверь, через которую можно войти в мир тайных знаний и волшебства». Первой дверью был Христос, второй дверью был Гарри. Так куда же он, Ваня Жуков, вошёл?
Посмотрев на свой палец, который ещё немного саднил, он с ужасом понял, что не спит: капелька запекшейся крови была именно в том месте, где ныл палец. Он подписался кровью. Такие жертвы Богу не приносятся.
«Воздеяние рук моих – жертва вечерняя», – вспомнились слова молитвы, и запутавшееся в невидимых сетях сердце сильно заныло. Зачем он пошёл туда? Кто были эти люди? Зачем они собираются в этом подвале? Какому Хозяину они служат? Что это за дело Повелителя? Власть какого Тёмного Лорда должна восторжествовать?
«Дурак! – Ваня ругал самого себя. – Зачем я давал эту клятву? Я же мог не повторять дурацких слов этой клятвы! Кто меня тянул за язык? Разве они могли бы заставить меня произнести слова клятвы, если бы я молчал?»
«Гарри, о Гарри, рождение в Гарри», – возникло в памяти вместе с приливом тошноты.
Ваня снова увидел ряды масок, тускло освещённых прыгающими языками пламени факела, почувствовал резкий запах зажжённых сандаловых палочек и понял, кто его тянул за язык. Это было его собственное тщеславие. Он боялся выглядеть смешным в глазах устремлённых на него масок, и он сделал то, чего не хотел, лишь бы не упасть в грязь лицом перед ними. А что если та грязь, в которую он влип, благодаря своему тщеславию, в тысячу раз хуже нескольких минут осмеяния и оскорблений, которые закончились бы одновременно с выходом из подвала? Чем теперь ему смыть грязь, запечатлённую собственной кровью?
