Программа ученья была изменена радикально. Школьный режим стал другим, совершенно непохожим на тот, что был в окружающих волостных школах. Совершенно была исключена из употребления порка и побои. Эти отжившие варварские приемы, проникшие из Пруссии, он заменил нравственным воздействием на душу ребенка. Преподавание преобразилось окончательно. Мы не тратили более времени на заучивание деталей из священной истории. Книги для классного чтения были заменены новыми. Начали изучение латышского языка. Изучение русского языка велось по новому методу. В свободные часы он выводил нас на лед, учил кататься на коньках и сам отлично катался.
К этому учителю я привязался всей душой. Я отлично учился и пошаливал, хотя и не так, как прежде. Но все-таки я частенько стоял у черной доски. Этот учитель так сумел приохотить меня к книге, что я вне школы, усердно занимаясь, прошел почти столько же, сколько и те, кто учился в школе и летом»>{4}.
Молодой И.Вацетис хотел выбиться в люди, получить уважаемую профессию (учителя, доктора, адвоката). Но на учебу нужны были деньги. «К 15 годам у меня сложилось определенное желание продолжать образование в городе в министерском училище, а потом в учительской Гольдингенской семинарии. Перспективы я рисовал себе широкие, но средств не было. Я страшно завидовал детям богатых людей, которые могли ходить в гимназию. Я хотел стать доктором, пастором, знаменитым адвокатом — только не быть батраком. Мой учитель, заметив мои способности, подогревал эти мечтания, указывая на разные пути, возможные для получения образования. Отец все еще был на прежнем месте батраком, но старшие братья уже зарабатывали и помогали семье.
Весной 1889 г. я пошел на конфирмацию. Она заключалась в том, что две недели под непосредственным руководством пастора заканчивалось религиозно-нравственное воспитание юношей. Мне было 15 лет. Ко дню конфирмации старший брат купил мне сапоги. До сих пор я не имел ни сапог, ни башмаков.
Чтобы продолжать учиться, я остался у моего учителя на положении полуработника, полупастуха и продолжал изучение предметов, необходимых для переезда в город с целью продолжения образования.
С огромным трудом дело кое-как налаживалось. На семейном совете родители, братья и сестры решили сообща помогать мне, чтобы я продолжал учиться. Осенью 1889 г. я поехал в Гольдинген и выдержал экзамен в старший класс училища министерского просвещения. Это был огромный шаг вперед. В волости все ошалели от удивления: как это удалось мне из волостной школы попасть прямо в старший класс.
