- Я должна тебе кое в чём признаться, Реми. Хорошо, мне нужно рассказать тебе даже о двух вещах.
Она говорила хриплым голосом, и я, затаив дыхание, ждала, что она скажет, что не о чём так не сожалеет, как о том, что родила меня.
- Во-первых, это моя вина, что твой отец не принимал участия в твоей жизни. Об этом он тебе, наверное, не рассказал или лишь частично. При тебе он никогда не скажет ничего плохого обо мне. Я тебе уже говорила, что он хороший человек? Он хотел помочь воспитывать тебя, но я этого не допустила. Когда ты была уже постарше, он позвонил, а я ясно дала понять, что он не желанен. Я даже зашла так далеко и сказала ему, что ты ничего не хочешь иметь с ним общего. Я сильно боялась, что случиться, если он узнает о тебе правду.
Это был тот звонок, который последовал на мою единственную отчаянную мольбу о помощи? Горький гнев наполнил меня, даже если я понимала, почему она его отвергла. Из-за страха пред неприятием или ещё хуже из-за страха пред тем, что он может доверить нашу тайну не тем людям и в конце концов из-за этого пострадать, поэтому она вбила между нами клин.
Тихий внутренний голос напомнил мне о том, что у меня были те же опасения. Тем не менее, я часто себя спрашивала, как бы это было, если бы меня воспитывал Бен. Я не предполагала то, что он даже хотел это сделать.
- Что же, а теперь, когда ты по-настоящему на меня сердишься, я признаюсь тебе ещё кое в чём.
Я скривила рот в недовольную улыбку. Она знала меня лучше, чем я думала. Было слышно, как по поверхности стола двигается стекло, и я предположила, что она потушила свою сигарету в стеклянной пепельнице, которая всегда стояла на кухонном столе и часто была переполнена окурками и серым пеплом.
- Я знаю, ты думаешь, что я тебя не хотела. Это совершенно неверно. С того момента, как я узнала о моей беременности, я повела себя эгоистично, потому что хотела тебя. Меня пугало, как сильно я тебе хотела. С того момента, как я взяла тебя в руки, мысль о том, что я могу тебя потерять, наводила на меня ужас. А когда ты в первый раз исцелила меня, мой самый худший кошмар стал реальностью. Я хотела сделать вид, будто ты не целительница, вынудила тебя держать эту тайну в секрете, но ты не должна была нести груз в одиночку. Я никогда не смогу это исправить, малышка.
Звучало так, будто Анна плачет. Но она не упомянула ни словом то, что допустила, чтобы Дин испортил нам обоим жизнь. Она ещё никогда не могла извиняться, а эта исповедь была наибольшим проявлением её чувств. Чистая печаль сменила мой гнев, потому что я сразу же бы простила её, если бы мне дали шанс.
