– Ну вот и хорошо, – сказал Линсейд. – Я поручу Алисии познакомить вас с нашими владениями, разъяснить условия работы, показать, где вы будете жить. Естественно, жить вам придется при клинике. Знаете, вы, писатели, – странные существа. Алисия предполагала, что вы скорее всего станете артачиться и вас придется долго уговаривать, но она, по своему обыкновению, оказалась чересчур осторожной. Что ж. Увидимся в следующем месяце. Вам понравится у нас. До свидания.
Мы обменялись символическим рукопожатием, после чего я ушел, сопровождаемый Алисией. У нее хватило совести напустить на себя пристыженный вид.
– Умеете вы манипулировать, – сказал я.
– Разве?
– Точнее, мошенничать.
– Это так ужасно?
– Да, – сказал я, – а еще – очень смешно.
Очевидно, явно и несомненно – это был тот самый момент, когда мне следовало во всем признаться, сказать, что я тоже мошенник и лишь выдаю себя за Грегори Коллинза. Мы бы вместе посмеялись над нелепостью и глупостью ситуации, поняли бы, что мы родственные души, и слились бы в объятиях, предавшись на одну ночь невероятному сексуальному блаженству, которому никогда не суждено повториться. Но я не признался. Я остался подлым и лживым, и оправдание у меня было стопроцентным: мне не дали возможности признаться.
Мы вышли из кабинета Линсейда, и Алисия повела меня осматривать клинику. Когда мы были в середине коридора – длинного прохода с низкими потолками и десятком одинаковых серых дверей, – одна из дверей с силой распахнулась и прямо к нам кинулась голая и абсолютно безумная с виду женщина. Честно говоря, более голой женщины я прежде не видел: тощая, ребра и сухожилия проступают под бледной кожей, бритая голова, тело, начисто лишенное волос. Вела она себя буйно и даже угрожающе, но глаза ее не выражали ничего, кроме пустоты. Голая женщина таращилась на нас с Алисией, и хотя выглядела она вполне зловеще, я не вполне был уверен, что она вообще нас видит. У меня возникло чувство, что в ее представлении мы запросто могли быть жуткой галлюцинацией.
– Спокойно, спокойно, – сказала Алисия.
Я не понял, к кому она обращается – ко мне, к безумной пациентке или к себе, но слова ее пропали втуне. Никто из нас даже отдаленно не был спокоен. Алисия тихо назвала голую женщину по имени – Черити, несколько раз ласково повторила имя, надеясь утихомирить ее, но даже такому профану, как я, было очевидно, что все это впустую. Черити и не собиралась успокаиваться. Напротив, она все более возбуждалась. Черити подпрыгивала на месте, беспорядочно и как-то причудливо размахивая руками.
