— Значит, я украла в кладовой, а они в складе? — снова прервала Её Марина.
— Иначе тебя не уличишь! А потом ты могла Её сплавить, как остальные коробки.
— Но почему ты решила, что я торгую оптом? А может быть, я обхожусь без коробок? — засмеялась Марина.
— Лаврова, к порядку! — прикрикнул на неё начальник лагеря.
— Молчу, — послушно отозвалась девушка.
Левченко придвинула к себе свёрток, тая улыбку.
— Ну а утром узнали, что недостаёт не только этого.
Как оказалось, Марину в двенадцать ночи сменила в кладовой Миленко, и ночной мастер почти сразу же обнаружил пропажу. Миленко стояла у двери и горько плакала.
— Да я ж и ни бачила, який такий алмаз! Да на що вин мене? — причитала она.
Левченко ловко намекала, но избегала выводов, предоставляя это другим. Получилось, что виновата Лаврова.
Самсонов расстроенно глядел в окно.
Всё было Ясным.
Кроме Лавровой и Миленко, в инструментальную никто не заходил, Если не считать дежурной по лаборатории, приносившей в пересмену анализы плавки. Все были настроены против Лавровой, факты доказывали Её виновность. Она молчала.
Мастер вскочил, протянул к ней руки.
— Мариночка, дочка! Без инструментов мы пропали. Ну скажи, миленькая, где головки? Зачем они тебе? Отдашь, я сам за тебя хлопотать буду!..
— Лаврова, — сердито сказал начальник лагеря. — Тебе слово. Ты хотела что-то сказать собранию? Посмотри на мастера, он чуть не на коленях тебя просит.
Марина быстро прошла к столу. Даже удивительно, как при Её одежде можно вот так легко, танцуя, ходить.
— Андрей Никитич, у вас ключ от железного шкафа? — спросила она мастера.
— Да, а что такое? — зазвенел он связкой ключей.
— Тогда отоприте шкаф, там на нижней полочке несколько Ящиков. Если можно, принесите.
Мастер побежал в конторку и тут же вернулся со стопкой Ящичков.
— Откройте! — попросила Марина.
Тот отбросил первую крышку — расточная головка. Вторую — опять головка, а в следующих коробках лежал победит.
— Теперь посмотрите, что тут? — показала она на свёрток в газете. Мастер развернул газету и картонную упаковку с рекламными импортными рисунками. Там рядками лежали плитки Иогансона. — Поднялся шум. Голос мастера Едва донёсся до Самсонова.
— Чего же ты морочила всем голову?
— Тише! — Марина так крикнула, что женщины притихли.
— Вы хотели меня судить, даже бить хотели. Судите, но всех. Я виновата в том, что молчала, но по-другому не могла. Вы доверили мне кладовую, спасибо вам, — повернулась она к мастеру. — Имела ли я право вас обмануть? Нет! Но я знала, что будут тащить. Одна я, все против меня…
