Была ранняя весна. Листва только что распускалась, яркозеленая трава покрывала луга. Но на камне все еще было мертво; сухой прошлогодний бурьян скупо торчал из расселин. На камне сидели двое: Петя, теперь уже Петр Алексеевич, молодой инженер, и Иван Петрович Светлицын. Оба молча смотрели, как багровое солнце садилось за далекие горы.
Петя, с усами и бородой, в очках, имел вид солидного, знающего себе цену человека. Он курил и довольно равнодушно смотрел на заходившее солнце.
Светлицын сильно поизносился и постарел. На висках уже пробивалась седина, около глаз пестрели морщинки, он сгорбился, раздался вширь, утратив былую стройность; движения отяжелели; на шее видны были некрасивые жирные складки, на лице читалось утомление. Подперев рукой подбородок и тоскливо прищурившись, он смотрел вниз. Смутные воспоминания шевелились в нем.
— Прежде отсюда славный был вид, — промолвил он, — помните? А нынче все стало мелко, буднично, обыкновенно…
— Да, да, — рассеянно отвечал Петя. — Впрочем, и теперь ничего. Только лес вырубили, а остальное все то же. Помните, как мы здесь веселились?
— Да, но кончился пир наш бедою.
— Разгром был основательный, что говорить!.. И после того сколько было недоразумений, а дело и теперь все в том же положении.
— И сколько народу погибло!.. Где-то теперь они?..
— По разным концам вселенной. Многие умерли. Я помню, вы пели тогда. Неужели у вас совсем пропал голос?
— Да, ничего не осталось.
— Жаль: хороший был голос.
— Мало ли чего не было! Было, да прошло!
Светлицын засмеялся. И смех у него был тоже не прежний: неискренний, привычно невеселый.
Они помолчали.
— А что Катя, Екатерина Петровна? — спросил Светлицын.
— Померла. Разве вы не слыхали?.. В ссылке… Два года тому назад. Я думал, вы знаете.
Светлицын ничего не ответил, только потупился.
— А помните Кленовского?.. Он товарищем прокурора в Казани… специализировался по политическим делам. Скоро, говорят, прокурором будет.
— Да, люди меняются, — глухо промолвил Светлицын.
Петя зевнул и посмотрел на часы.
— Ну, мне пора, — сказал он, вставая.
— Идите… Я еще останусь… давно не бывал здесь…
Когда Петя ушел, Светлицын долго сидел в угрюмой задумчивости, потом встал и пошел искать то место, где они когда-то сидели и говорили с Катей в голубую лунную ночь. Найдя его, он упал на землю и приник головой к холодным камням. Ликующая, лучезарная молодость, со всем ароматом свежих сил, с живым откликом на все живое, с живой верой в прекрасное будущее, вдруг встала перед ним с такой яркостью, с такой поэзией прошлого, что грудь его, казалось, разорвется от рыданий. Она была опять тут, с ним, и молодые иллюзии снова жили, снова были так властны, что он не верил промелькнувшим годам, и они казались ему тяжелым, кошмарным сном.
