V.
Звук, подобный пчелиному жужжанию проник в трюм большой галеры, и свет неожиданно стал ярче, как будто кто-то подул на пропитанную карфагенской смолой паклю. Нам видны лица, одинаковые одежды, но глаза слишком медленно привыкают ко все усиливающемуся блеску, и нам удается различить только неясные очертания плоти.
Глядя через огромный кристалл, отделяющий нас от звезд, мы обнаруживаем, что за ним исчезла темнота и цвета быстро сменяют друг дрyга: мы видим голубизну бездонного моря, зелень смарагда, синь персидского сапфира, белизну перламутра, желтый блеск золота, желтизну топаза и, наконец, острые рубиновые языки пламени... Сами мы не можем двинуть ни рукой, ни ногой; будто в жилах у нас течет расплавленный свинец, дышим с трудом и насос жизни бьется конвульсивно в груди. Все это длится на протяжении какого-то великого безвременья - ни короткого, ни слишком долгого. Потом это путешествие, напоминающее головокружительное падение с высоты, заканчивается и в какой-то затянувшийся миг царит тишина.
Невероятная тяжесть уже не придавливает наши тела. И вот опять открывается щель над нашими головами и на ее краю показывается красивый юноша, гордый и величественный, и, наверное, бог.
Он медленно озирает нас своими бездонными очами и мы знаем, что сейчас юноша поднимет руку и укажет на кого-то из нас. Тогда этот кто-то покинет трюм и мы никогда уже не увидим его. Нам известно это, потому что так было много раз во время путешествия.
Каждый до боли желает быть избранным, но вдруг юноша указывает рукой на меня и что-то пронзает мне грудь как серебряной стрелой...
Эта удивительная и таинственная картина явилась мне в ночь, когда я был пленен воинами императора Александра Севера. В ожидании приговора я лежал в подземелье самого большого амфитеатра в Риме, где было еще около тридцати христиан и других преступников. Я знал, что умру, но не испытывал никакого сочувствия к себе. Наоборот, на душе и в мыслях было легко, потому что только смерть могла покончить со всеми моими терзаниями и с участившимися приступами безумия. Чем, как не безумием, были мои навязчивые видения и ощущение, что я - это не я? Тогда до меня в первый раз ясно дошел смысл этого видения и я понял, что красивый юноша, выбравший меня среди всех остальных, был сама смерть...
На другой день, незадолго до своего триумфа император Александр Север узнал, кто я, и обещал подарить мне жизнь, ежели я тут же сочиню хвалебственные стихи о нем и исполню их на арене так, что заставлю всех поднять кулаки с пальцем вверх в знак пощады.
