Накинув нищенский плащ и согнувшись в три погибели, Юлий самой бодрой рысью, на которую был способен, поспешил к Древесному Магу, поднимавшемуся по библиотечным ступеням — слава богу, ступени эти были длинными и высокими, а Матиас никуда не спешил, потому что возмездие не следует вершить впопыхах. Юлий же очень торопился. На бегу он шептал краткие, но искренние молитвы, вперемешку с заклинаниями, обращенные на специальный противоматиасов амулет-оберег на шее — дабы партикулярист нечаянно не узнал мальчика под этими лохмотьями.
Догнал его Юлий уже у самой верхушки лестницы.
— Матиас! — прохрипел он самым глухим голосом, на который был способен, и ухватил профессионального убийцу за рукав, стараясь, чтобы его собственные пальцы — затянутые в дорогую кожаную перчатку — не показались из-под лохмотьев.
Матиас остановился и повернул к мальчику ничего не выражающее лицо.
— Что, бабушка? — спросил он, даже не удивляясь, откуда незнакомая нищенка знает его имя.
— Матиас! — снова повторил Юлий, панически соображая, что же ему сказать. Думать было решительно некогда. — Тьма подстерегает тебя, Матиас.
Матиас терпеливо слушал, не отпуская никаких комментариев.
— Страшная тьма подстерегает тебя, Матиас! — прохрипел Юлий еще раз и, наконец, нащупал нужную почву. — Ты близок к провалу!
— К этому? — сказал Матиас и указал на люк для стока воды, который почему-то находился на вершине крыльца. Люк как раз чинили, и крышка была снята.
— Не только, Матиас! — продолжил Юлий, закашлявшись. — Ты… это… ты прячешься от своих страхов, тогда как ты должен бороться с ними! Ты уничтожаешь то, что вызывает твой гнев, тогда как ты должен копить гнев в себе, примиряться с ним и увеличивать тем самым свои силы! На пути к самому важному для себя ты упускаешь тренировки… ты упускаешь сам путь… ты, Матиас, нарушаешь заветы своего учителя!
Матиас вздрогнул, и Юлию стало почти его жалко: мальчик знал, что бьет ниже пояса. Но как-то же надо было остановить партикуляриста!
Всех древесных магов отличало бережное отношение к деревьям — по сути, сами они и были деревьями. Отсюда они лютой ненавистью ненавидели все, что из деревьев изготовлялось, делая исключения лишь для мебели и деревянной посуды — возможно, потому, что это было необходимо для жизни, Юлий точно не знал. Однако деревянные игрушки и, в особенности, бумагу они ненавидели лютой ненавистью. Эта ненависть еще увеличивалась, когда речь заходила о книгах. Наверное, древесные маги считали, что книги однозначно не стоят тех деревьев, из которых изготовлены.
