— Вы согласны, что п-поезд надо разрушить?
— Нет. Пока еще рано делать выводы.
И только тогда Мег поняла, что густой, утробный рев, доносящийся отовсюду — это стоны. Впервые она подумала о том, как поезд выглядит снаружи. «Наверное, это волк, — решила Мег. — Белый длинный волк, который, высунув язык, мчится по рельсам… Тяжело дышит, задыхается, а остановиться не может…»
— Это червяк, — произнесла киборг-дива. — Пойдемте. Лучше не терять времени.
— Вы что-то вспомнили? — спросил Фицджеральд.
— Да, — после секундной паузы она добавила. — Поезд не будет меня захватывать. Сейчас я ему ни на что не сдалась.
Коридор оказался длиннее, чем они предполагали. Мег подумала: чудесно, что по стенам хоть желудочный сок не течет.
— Мы в какой части тела? — спросил Гилберт. — Кишечник, желудок?
Видно, думал о том же.
— Я же сказала, это червяк, — ответила Мора.
Они вновь стояли перед сомкнутой мембраной.
— Мисс киборг? — поинтересовался Фицджеральд.
— Это ненастоящая дверь, — заметила Мора. — Вагон же последний.
— Поезд, а поезд! — засмеялся Гилберт. — Пропусти нас по-хорошему, а то будет по-плохому! — и поднял свою тяпку.
Мембрана разъехалась, впуская изнутри чуть более яркий свет. Фицджеральд посмотрел на своего подчиненного с интересом.
— Да так, догадался, — пожал плечами Гилберт.
Мег вступила первой, воинственно выставив вилы перед собой. И замерла.
Впечатление, что она оказалась в чьем-то черепе, было полным.
Неровные угловатые выступы изнутри. Спереди два окна, точно две глазницы… как у животного, а не птицы или ящера. Отверстия, как дырки в черепе, и через них просвечивает красновато-коричневая дышащая масса.
Спереди, под глазами, из стены кабины выступал параллелепипед, покрытый отвратительно шевелящейся бахромой — пульт управления.
Зато перед «глазами»-экранами ритмично двигалось что-то черное и непонятное.
«Точно, червяк», — подумала секретарша и ощутила тошноту. Она терпеть не могла гадов, и только мысль о том, что киборг не обязательно права, удерживала ее от обморока в тоннеле.
— Здесь никого нет, — крикнула она и грязно выругалась.
Шагнувший следом за ней Фицджеральд присвистнул.
— Мег, голубушка, — проговорил он, — у червяков нет черепа. Так что успокойтесь.
— Правда? — Мег сразу же почувствовала облегчение. — Как же вы хорошо меня знаете, шеф!
— Это мои обязанности, — он улыбнулся. — Ээээ… господин поезд? Счастлив составить с вами знакомство.
Бахрома спереди на пульте разошлась, и за нею показалось лицо — от природы смуглое, но в этом освещении землистого цвета. И до ужаса невыразительное. Размером оно было в два или три раза больше человеческого.
