В экране, мимо которого они пробегали, на миг появилась вся их группа — в алой паутине защитного поля. Потом, для тех, кто успел заметить, возник другой образ: все пятеро в начале этого вагона. Неспешный вальс выстрелов, в замедленном темпе расцветают вспышки на стволе фицджеральдовского автомата…
Последние прыжки принесли их к дальней двери. Волосы Моры 54 с чмоканьем всосались в серебристую поверхность стен.
…Спящая собака на экране зевнула, тихонько заскулила и заснула снова. К ней сбоку подбирался грязный ребенок неопределенного пола.
«Это мое прошлое, — догадалась Мора 54. — Я хочу досмотреть…»
Но поздно. Дверь уже открывалась.
* * *
Здесь все было иначе. Перевалившись через комингс, они попали в на удивление тихий мир: колеса стучали едва слышно, пули не свистели. Сам вид вагона тоже изменился: коридор стал шире, потолок — выше. Все заливало ярким солнечным светом. В простенках между окнами появились зеркала, от которых по коридору прыгали блики.
Двери в купе по левую руку тоже были очень странными: деревянные, покрытые резьбой… Элиас Фицджеральд мог похвастаться хорошим классическим образованием, но и он не понимал ни одной руны.
Секундочку, какое классическое образование?.. Он изучал механику.
Воспоминания о техническом колледже в Альбукерке показались вдруг невсамделишными, ненастоящими. Вместо этого в голове поселился образ гранитных стен, обвитых плющом, и преподавателей в длинных мантиях.
— Вы только посмотрите! — воскликнул Гилберт, опуская вниз раму квадратного окна в коридоре.
— Какого ты… — Тимоти чуть было не ударил его по руке, но тут же выругался.
Из раскрытого окна повеяло жаркими, медовыми запахами. Поезд полз по холмам, темно-зеленая тень скользила за ним по верхушкам трав и клевера. Синее прозрачное небо курчавилось белыми облаками у горизонта. Элиас Фицджеральд впервые видел такую красоту… Если не считать того, что он, разумеется, прекрасно помнил ее глазами Элиаса Фицджеральда отсюда. Здешний Элиас также был купцом — а еще укротителем драконов. Два дракона даже сейчас сидели в тубе, пристегнутой у него за спиной.
Правда, они устали. Лучше их не выпускать.
— Чудеса, ложки и лилии! — проговорил Тимоти, сплевывая. — Что сказала бы моя Мег, будь она тут вместо меня!
— Но разве Мег не погибла три года назад? — неуверенно спросил Гилберт. Он казался моложе и стеснительнее, чем раньше. Кольчуга ему совершенно не шла. — Или стой, Тим, или ты погиб?.. Все эти волки, и снег… — он сконфузился. — Ты прав: Мег бы тут понравилось.
