— Мы хорошо деремся, акай, — перебил ее брат. — Чтобы мы — да плохо дрались! Нет, акай, не поэтому нас не берут в банды.
(Зура тогда не знала, что в слово «банда» жители гериатских княжеств вкладывают бранную суть: для нее «банда» означало всего лишь компанию воинов, которые нанимались богатым и знатным в охрану или для какого-либо дела… но, впрочем, язык Империи Рона и ее сопредельных княжеств она тогда знала плохо).
— Все дело в том, что магия здешняя бывает двух видов, не то что у наших шаманок, — поучал ее брат. — Одна — у могучих магов, которые повелевают водой и воздухом, обводняют пустыню и служат королю, картелям или аристократам. Другая — у таких, как мы с тобой. У могучих людей, сильных телом и духом. Нужно только раздобыть магический предмет, и можно колдовать не хуже прочих. Этот я купил за золото у знающего человека.
— Да, акай, но как же ты его наденешь? — Зура рассматривала браслет, как зачарованная.
Браслет был очень узок: он охватил бы запястье ее брата, но тот едва ли пропихнул бы через него ладонь. Пожалуй, даже Зура не пропихнула бы, а у нее ведь руки были куда уже.
— Тот человек сказал, что нужно накалить его на костре, — с сомнением проговорил брат. — Тащи жаровню!
Тогда они жили уже не в развалинах, а снимали комнату в доходном доме. Отдельную, и поэтому жаровня у них была своя, ее не приходилось отбивать у десятка таких же как они в общем зале. Только хозяйка с кряхтеньем обязательно каждый вечер поднималась на второй этаж и скрипучим голосом напоминала всем постояльцам, чтобы не спалили дом.
Было еще тепло, но они раздули уголья, и брат положил браслет на решетку. Металл изменился почти сразу: сделался золотистым, теплым, засиял пригласительно и даже, кажется, стал шире.
— Ну вот! — довольно сказал брат, протянув за браслетом руку. Но, не успев схватить, он уронил браслет на пол, вскрикнув.
Крик был совсем не мужественный, но из уважения к брату Зура не хихикнула, только нагнулась подобрать браслет. На всякий случай она обернула ладонь полой кимары, но через ткань металл не казался даже теплым. Зура из любопытства коснулась его свободной — левой — рукой. Самым кончиком пальца, готовая отдернуть, если показалось. И охнула: браслет тут же разорвался, сделавшись золотистой лентой, метнулся по руке змейкой, обвил запястье и немедленно потемнел, показывая, что укрепился тут и никуда двигаться не намерен.
— Ух ты! — сказала Зура. — Я ему понравилась?
