— И ты что же — умеешь колдовать так, чтобы это равновесие не рушить?
— Иногда умею. Не сейчас, правда. Просто у нас нет двух дней добираться до форпоста морского народа своим ходом.
— Что, миру осталось считанные дни?
— Не всему миру. Но этому его уголку — несколько месяцев.
Слова Лина, неожиданно мрачные, как-то не сочетались с его спокойным лицом.
— Ты мне не веришь? — проницательно уточнил у нее Лин.
Зура пожала плечами.
— Я подрядилась помочь. Мне не обязательно тебе верить.
Вода мирно шелестела вдоль борта, покачивались в синей толще крохотные сиреневые на просвет медузки, и верить не верилось ни в какие катастрофы.
* * *
Катастрофы вообще нередко наступают внезапно.
В ту зиму Зуре было одиннадцать… нет, кажется, двенадцать, и ей казалось, что самое худшее уже позади. Брат начал зарабатывать как наемник, дела шли уже почти неплохо. Правда, осенью его подставили с оплатой, а нового найма не находилось (мало кто воюет зимой), и они жили где-то в развалинах на окраине разрушенного войной Алгона, столицы княжества Тои, вместе с нищими, безработными актерами и прочими бедолагами.
У них был свой угол и достаточно дров. Грязно, конечно, и тесно, совсем не то что в степи, но Зура считала, что ничего. Хотя брат злился.
Кот приходил к ним каждый день.
Он был старый, полуседой, с бельмом на глазу и порванным ухом. Зура делилась с ним едой, конечно, но кот тощим не выглядел и съедал подношения без жадности: либо он мастерски ловил мышей, либо кто-то еще его кормил. Поэтому Зуре нравилось думать, что приходит он к ней не за едой, а за лаской. Кот раскатисто урчал, лежа у нее на коленях, и из уголков его глаз катились слезы.
Брат как-то долго смотрел, как Зура гладит его, и сказал:
— Тебе уже пора убить живое существо. Этот подойдет.
Зура засмеялась.
— Я не шучу, — сказал брат и шагнул вперед, чтобы схватить кота за шкирку.
Тот почуял недоброе, зашипел и забился Зуре за спину.
День выдался особенно холодный, солнечный, и из-за спины у брата ярко-ярко светило солнце, а сам он оставался в тени. Его темный силуэт казался больше, чем был на самом деле.
— Только попробуй! — Зура схватилась за нож на поясе. — Он мне доверился, акай! Я не буду его убивать!
— Дура, — брат схватил ее за воротник, не обращая внимания на нож, и вздернул на ноги. — Добра же тебе хочу. Нельзя ни к кому привязываться.
— А ты ко мне не привязан?!
В Зуре стремительно набирало силу непонятное ей самой чувство, сродни обиде. Хотелось зареветь, то ли от досады, то ли еще от чего. Но это был недостойный повод для слез, поэтому она крепилась.
