Войдя с преподавателем в прихожую, я неожиданно увидела собственное отражение. Оно было жалким.
Но удивляла не жалкость, а сутулость, опущенность моих прямоугольных плеч, так отталкивающих тетю.
Сколько же ночей я провела, согнувшись над письменным столом? Эта метаморфоза подчеркнула всю нелепость ситуации: что я буду говорить преподавателю? Я села в облезшее кресло, пытаясь устроиться спиной к окну. Голос мой дрожал и я начала с детства: рассказала о душе тети, плавающей среди растительного океана, о космосe, отравленных моим взглядом или покончивших жизнь самоубийством, чтобы только досадить мне.
- Третьего не дано, - кричала я. - Не ищите тысячи других причин, не вините мой тогдашний возраст и детскую впечатлительность. Я думала об этом все время, думаю и сейчас. Чтото ускользает от нас в сторону и мы не можем...
- Хватит, замолчи! - мой темпераментный преподаватель просто подскакивал на стуле. - Слушай, девочка, если сейчас в эту дверь войдет какой-нибудь тип и заявит, что в определенных условиях липа может летать, знаешь, что я ему скажу? А вот что - прекрасно, молодой человек, в принципе я не возражаю, это любопытно, но сделайте одолжение, докажите. И добавлю, что хотя, черт побери, есть более важные и серьезные проблемы, как выяснение твоего вопроса, например, и зависимости между...
- Дело не в этом, - перебила я отчаянно. - Сейчас меня не интересует, можно ли сделать что-то большее, чем простые наблюдения за растениями и музыкой, растениями и магнитным полем, которые так радуют нас в нашем великом эгоизме, потому что мы нашли еще один способ влиять и пользоваться ими... Нет, я говорю о самих нас, о наших порывах, целях, полезности, об этом двусмысленном белоцветном отравителе, как его удачно назвал...
Преподаватель смотрел на меня немигающим взглядом, который пугал больше всех его проявлений неисчерпаемой энергии.
- А не кажется ли вам, - почти прошептала я, - что чем лучше мы знаем какую-нибудь штуку, тем больше удаляемся от нее? - Он хранил молчание, и я продолжила яростно. - Представьте, что ребенок не смог постичь цветы живыми и решил обладать ими мертвыми. Давайте поговорим, какую извращенную радость доставляет гербарий: ты ощущаешь победу над чем-то с помощью его смерти, но смерти, которая парадоксально дарует вечность. И вот эта жизнеподобная смерть превращается в твою судьбу и проклятие... Ты спускаешься по спирали, все ниже в глубину элементарного, но то, что ты ищешь, исчезает за миг до твоего появления. И вдруг случается нечто страшное: случайно подняв глаза, ты встречаешь надменный взгляд какого-то дерева, какой-то сосны... И тут же возвращаются все ушедшие дни, казавшиеся годами, и годы, пролетевшие как дни, и тебе хочется зарыдать: "О, почему, почему для меня эта сосна не просто известное и любимое дерево, как для всех?" И ты кричишь: "Я столько знаю о тебе, сосна!" Мы открываем многое как, например, состав запаха дождя, что производит сенсацию, а парфюмерийная промышленность начинает с воодушевлением производить духи "Аромат дождя", но понимаем ли мы что-нибудь в этом?
