– А в чем дело?
Может быть, он думает, что я дурно воспитана?
– В том, что Гастингс – ну, слуга Николаса, – он, в общем, он… м-м… призрак. Так что осторожнее, когда он рядом. – Джон указывает на пустой воздух. – Он обычно надевает белую шляпу, чтобы мы знали, где он находится в данный момент, но иногда забывает. Лучше подождать, пока все остановится, и только потом уже руки тянуть. Однажды я по ошибке до него дотронулся. – Он глядит на меня с застенчивой улыбкой. – Чертовски больно.
Работая ищейкой, я много чего навидалась: упырей, гулей, демонов – ну да, и призраков. Но призраков-слуг – никогда. Призраки известны тем, что способны развалить твой дом, вселиться в скотину или задушить тебя в кровати, а не тем, что наливают чай или взбивают подушки.
– Никогда не слыхала, чтобы призрак был чьим-либо слугой, – говорю я.
– Он прилагался к этому дому, – говорит Джон. – Когда был жив, работал на колдуна, которому принадлежал дом. В основном стряпал, но и другой работы не чурался. За садом ухаживал, в комнатах убирал. Такой был хороший работник, что после его смерти колдун вызвал его с того света, чтобы и дальше продолжал служить.
Я вспоминаю некромантов, выкапывающих тот труп в Форчен-Грин. Замшелый, разлагающийся, черви роются, кости поблескивают при луне…
Я слегка улыбаюсь:
– Понятно. Старая поговорка, что хорошего слугу трудно найти.
Джон смеется. Питер с той стороны стола смотрит на Джона, на меня, снова на Джона. Улыбается.
– Николас постоянно предлагает отпустить его, но он предпочитает оставаться здесь, – продолжает Джон. – И работает отлично. Конечно, к его невидимости надо привыкнуть, кроме того, его речь трудно разобрать. Часто кажется, что он просто тебе в ухо дует.
Я снова улыбаюсь – на сей раз искренне.
– Но сейчас уже все в порядке, – говорит Джон, кивая на стол. – Я так понимаю, ты голодна.
– Слегка.
Сказать «да» кажется грубым, особенно после всех его трудов, когда он варил мне зелья.
– Тогда приступай. Гастингс – восхитительный повар.
Я смотрю, как он накладывает себе полную тарелку, и через минуту следую его примеру, беря хорошую порцию клубники и пирога.
Если бы меня видел Калеб, он бы засмеялся и посоветовал мне оставить место для ужина. Я всегда начинаю с десерта.
Настроение за столом непринужденное, все едят, все болтают. Ко мне никто напрямую не обращается, и если не считать беглых взглядов Джона, никто на меня не смотрит. И я тоже успокаиваюсь, оглядываюсь вокруг. Все равно то, что я вижу, поражает.
