Следователь: — Но, Андрей Николаевич, скажите, какая нужда мертвых о судьбах ваших печься заставляет?
Стоменов: — Каких слов ты ждешь от меня? Так уж в мире устроено. Жить хочешь ладно, уверенно — к мертвому ближе будь, а помереть хочешь скоро — жизнелюбствуй и траве-мураве хвальбу сочиняй. Те, кто смерти страшится, о жизни вечной думу думает, первые жизни лишаются, и не потому, что они страхом обуяны, а лишь потому, что силу в слабости найти тщатся и мир иной не почитают, уважения к нему не имеют. Но заметь, Сергей Дмитрич, равнодушных к смерти хранители тоже в почет не берут. Уважение к миру смертному, мертвых почитание — вот что надобно, чтобы жизнь долгую и надежную иметь.
Следователь: — Значит, чтобы жить хорошо, нужно мертвым поклоняться?
Стоменов: — Ты, Сергей Дмитрич, говори, да не заговаривайся. Если ты, как в церквях, челом бить станешь, крест носить, гроб лобызать, псалмы читать — проку-то от поклонов твоих? Уважай смерть духом и сердцем своим, хорони покойничков добротно, лютости не имей к царству мертвому — вот и все, что от тебя надобно. Могешь умершего схоронить богато — хорони, средств не жалей, не могешь — бедно могилку справь, но с большим почтением. Будь мудр, когда дело это делаешь: в гроб вещи, покойным любимые, положи обязательно, непременно, но упаси тебя вещицы свои класть или другие чьи-то… Случай один расскажу тебе, Дмитрич: в Брянском уезде Орловской губернии на похоронах колдуна одного положила его дочь в могилу свежей сжатой ржи. И сейчас же после этого гром грянул, туча нашла грозовая с градом и выбило все полевые посевы. С тех пор каждый год, в день похорон колдуна этого, в течение трех лет подряд град грозовой побивал хлеб в одной этой деревне — и ни в чьей больше. И только тогда, когда мужики разрыли могилу эту да сноп гнилой вынули — сгинуло наваждение. Посему правда такая есть — подложи в гроб покойничку вещь какую-либо, человеку принадлежащую, которого погубить тебе надобно, — и приберет скоро к себе этот покойничек. Только люди, это деящие, не ведают, что дело такое можно делать, если поддержку хранителей имеешь, ну а если нет — рисковая затея сия, сам жизни лишиться можешь…
Вот такая наука наша, Сергей Дмитрич. Поэтому, когда ретивец из ваших меня во злах всяких учинял, — смешно мне, право слово! Злобности во мне нету никакой, удел мой смирный, спокойный, а что жизни кого-то лишал — так нет в этом худа… Надобность имею — смерть сотворю, но надобности этой в нас совсем немного будет.
