— Что ты хочешь? Что ты хочешь? Я ничего плохого тебе не сделала! У меня есть сын, пожалей его! Он такой же, как ты, совсем юный. Не делай ему зла!
Эти слова Аделину окончательно скосили, и, упав на пол рядом с Галиной Витольдовной, она заплакала, цепляясь за уползающую на коленях женщину.
— Тетенька, ну что вы такое говорите! Меня зовут Аделя, я школьница, живу здесь недалеко, — в слезах проговорила девушка, разводя руки ведьмы, и пытаясь заглянуть ей в глаза, чтобы та убедилась, что она не представляет для нее никакой опасности. И вдруг, словно молнией пронзенная, Аделя невольно вскрикнула, увидев обезображенное лицо несчастной ведьмы. Не ожидая того, что предстало перед ней, девушка, хлопая глазами, была не в силах отвернуться, ошарашенно таращась на страшный свисающий, словно у индюка, нереально длинный нос.
Она еще долго не могла прийти в себя, и даже тогда, когда Галина Витольдовна в страхе убегала из дома, девушка все сидела и не двигалась, будто ее заморозили. Наверное, поэтому, спустя какое-то время, она встала, подошла к серванту, без труда нашла там деньги и спокойно вышла из этого проклятого места, направляясь к вокзалу.
Глава Вторая
Прозрение
Сказка, наконец, открывает свои волшебные двери, и девушка узнает, что она Зеркало.
Аделина сидела в зале роскошного ресторана, убранство и вид которого ежегодно становились Меккой всех туристов столицы, желающих увидеть блеск старорусской Москвы с ее барскими замашками, размахом русской души и гостеприимством.
Жители же Златоглавой заходили сюда просто вкусно покушать, пообщаться по делам в камерной обстановке с хорошим сервисом и, пожалуй, понаблюдать за туристами, не устающими восхищаться борщами и щами, неприлично кричащими на весь ресторан на разнообразных птичьих наречиях.
Аделина сидела у окна, за которым бушевала весна. Москва скидывала с себя серый зимний плащ, облачаясь в робкие зеленные расцветки. Яркое солнце, не скрывая своего безудержного фееричного настроения, дерзко отражало золотые купола церквей во всех маломальских лужах и немытых стеклах проезжающих авто.
Ее черные очки казались весьма кстати в такой яркий солнечный день, особенно в глянцевом блеске стеклянной веранды ресторана, где она расположилась. Солнце творило что хотело, отражаясь во всех начищенных серебряных чайниках и чашках беспрестанной игрой в зайчики, и порой официанты с подносами теряли равновесие, ослепленные зеркальными бликами. Однако вряд ли кто-нибудь из гостей или обслуги мог подумать, что очки Аделине были нужны вовсе не поэтому, а по другой причине. Вот уже полчаса она сидела с закрытыми глазами, с раскрытым в руках меню, в ожидании важного гостя.
