– А на самом деле?
– Из того, что доходило до меня, я решила, что он там с ней. Но он вернулся полный такого, пыла. Он галантен и совершенно очарователен. Утром приносит мне завтрак в постель, а днем работает. Часами смотрит на пальмы, словно они чем-то очень важны для него. Не оставляет меня ни на минуту. Просто сказка какая-то.
На другом конце провода – напряженная тишина, потом Сара уточняет:
– А сам он что ответил? Когда ты спросила его?
– О чем?
– Порвал ли он с Мартой?
– Я не спрашивала. – Файф сдерживает раздражение, умом понимая, что глупо сердиться на подругу за одно упоминание имени соперницы.
– Так провентилируй с ним это дело.
– Если я только заикнусь об этом, рухнет вся, – Файф чуть не сказала «иллюзия», но ведь тут нет ничего иллюзорного, что бы там ни говорила Сара. – Понимаешь, кажется, он вернулся, чтобы все исправить.
Опять пауза. Разве для того она звонила подруге? Чтобы та разрушила все ее надежды? А может, Файф сама на это нарывается, а Сара рада помочь?
– Ты должна убедиться, что Марта вышла из игры! – настаивает миссис Мерфи.
Хочется застонать. Рассказать, как на прошлой неделе, когда о ее ноги потерся котенок, она ощутила, как давно к ней никто не прикасался.
– Ты не должна на это поддаваться, пока не будешь точно знать, что она выведена за кадр. Я не хочу тебя ранить, но пойми, тебе может стать в тысячу раз больнее, оттого что Эрнест подал тебе ложную надежду. Что ты будешь делать тогда? Если он вернется к ней?
Нет, Сара ошибается. Эрнест навсегда покинул берег Марты. И возвратился домой.
– Это не повторится. Я точно знаю.
Файф обещает позвонить еще, чтобы поточнее уговориться на следующие выходные.
– Не забудь про коробки от хлопьев, – напоминает Сара, но как-то слишком печально, словно речь идет не о подготовке к празднику. Файф вешает трубку, с тревогой глядя на телефон, словно ожидая, что он вот-вот превратится в какое-нибудь гадкое животное.
В саду жарко, хотя уже вечер. Файф поднимается по железной лесенке к кабинету Эрнеста на втором этаже каретного сарая и легонько стучит в окно. Эрнест, оторвавшись от работы, улыбается ей. Файф показывает, будто пьет из невидимого стакана, и он кивает, смеясь ее пантомиме.
Она возвращается на кухню и наливает себе джин-тоник, а ему относит скотч с ломтиком лайма, аккуратно ставит стакан среди бумаг и целует мужа в макушку. Он все еще с головой в своей пьесе – интересно, когда он даст ее почитать? Все десять лет Файф читала и редактировала все, что он писал. И теперь не станет тревожить его, погруженного в работу. Если она и любит что-то больше, чем Эрнеста, так это его тексты.
