Волны оставляют пену на песке. Пахнет мокрой веревкой и рыбой. На вытащенных на берег лодках сохнут рыбачьи сети, в лунном свете поблескивают застрявшие в них ракушки и рыбья чешуя. Мачты, слегка изгибаясь, указывают направление ветра. Ночная тьма скрыла холмы, деревья вдалеке и понтон, с которого утром ныряли все трое. Ничего не разглядишь, только собственные руки и ноги, длинные и темные.
– Прости, что вел себя как идиот. Я зря затеял все это с Зельдой.
– Ничего страшного.
Она останавливается: то, что она собирается сказать, нельзя говорить на ходу.
– Тогда, на вечеринке в Чикаго, я подумала, что ты просто забавляешься со мной. Что для тебя я лишь игрушка на один вечер. Я ведь считала, что навсегда останусь старой девой в Сент-Луисе. Эрнест, ты изменил всю мою жизнь. – Хэдли смотрит на море, словно обращаясь к нему.
– Тот вечер изменил и мою жизнь. Безвозвратно.
Прибой плещется у ее ног.
– Если ты хочешь уйти, я приму это. И ни о чем не пожалею. Ты показал мне другую жизнь. И все, что с нами было в эти пять лет, – это было с нами. Необыкновенное. Совсем другое.
Эрнест молчит.
Хэдли, кашлянув, решается:
– Ты любишь ее?
– Но я и тебя все еще люблю.
Его лицо резко меняется, и непонятно, что он сейчас чувствует. Любовь? Возможно.
– Хотя и к Файф у меня тоже есть чувство.
– Очень сильное?
Пауза, выдох:
– Да.
– Достаточно сильное, чтобы разлучить нас с тобой?
Молчание.
Хэдли шагает дальше, он плетется следом. Вот ярко раскрашенная лодка, на борту большими красными буквами выведено: «DAME DE LA FRANCE»[14]. Теплые волны плещут у ног, Хэдли прислоняется к борту. Что ж, ей самой придется выставить условия.
– Вот что. Мы возвращаемся в Париж. Ты заберешь свои вещи из нашей квартиры. Можешь жениться на Полин, если ты этого хочешь.
Эрнест смотрит на нее со смесью испуга и облегчения.
– Но только после того, как вы сто дней проведете в разлуке. Ни больше, ни меньше. Если ты захочешь быть с ней после этого – я согласна. Гарантирую тебе развод. Но ты должен доказать мне и себе, что это не мимолетная интрижка.
– Хэш…
Волна добегает до его ног и откатывается назад. Оторвавшись от лодочного борта, Хэдли идет дальше вдоль берега. Эрнест тяжело ступает за ней по песку.
Во мраке проступают очертания деревьев. Двое бредут обратно на виллу по собственным утренним следам. Тогда они отправились позагорать на понтоне, надеясь, что, пока все трое молчат, все уладится само собой.
У самых дверей, проходя мимо горшков с лавандой, Хэдли оборачивается:
