Мэри закуривает, обхватив другой рукой локоть. Взгляд ленивый. И при этом чувствуется полное владение собой, собственным телом. Эрнесту понравилось бы.
– Давно это продолжается?
Мэри пожимает плечами:
– Не понимаю, о чем вы.
– Не стоит притворяться дурочкой.
Мэри смотрит на туфли, но виноватым ее вид не назовешь.
– Эрнест сказал, что между вами давно ничего нет. Он сказал, что был один в Лондоне, что он один уже много месяцев.
– Меня не было семнадцать дней!
– Когда мы встретились на вечеринке, вы, кажется, не очень страдали от одиночества.
– Это к делу не относится. Я хочу знать, что было между вами.
– Мы вместе обедали и выпивали, вот и все.
– А какого рода предложения он вам делал?
– Боюсь, вас это не касается.
Приближается толпа студентов на велосипедах, в лыжных шапочках, несмотря на августовскую жару. Они звонят в звонки, поют патриотические песни, некоторые вскидывают в такт туалетные ершики и отчаянно хохочут. Скорее бы проехали: Марта в бешенстве, и ей нужны ответы. Велосипедисты оттесняют обеих женщин к витрине модного дома.
– Он говорил с вами о женитьбе? Полагаю, что да.
Мэри кивает. Лицо ее темнеет – возможно, это просто тень от здания. Нет, кажется, этой Уэлш наконец-то хватило вежливости изобразить смущение.
– Да он не всерьез.
– О, поверьте! Он более чем серьезен, – уверяет Марта. – Не сомневаюсь, что он очень скоро захочет жениться на вас. Вы этого хотите?
– Замуж? За Эрнеста? Не знаю. – Мэри опасливо поглядывает на свою левую руку. – Дело в том, что я уже замужем.
Только теперь Марта замечает обручальное кольцо. И еле сдерживает желание расхохотаться. Вот это комедия! Смех, да и только! Браво, Эрнест! В очередной раз – впервые за последние десять лет – все участники этой истории оставили друг друга в дураках.
Один из студентов с туалетным ершиком тычет им в сторону Марты. Хмурится, передразнивая ее, потом растягивает губы в улыбке. Марта невольно улыбается следом за ним.
– Это может несколько усложнить ситуацию… – отвечает она.
– Послушай, Марта. Можно на «ты»?
Марта кивает, думая про себя, что эта по крайней мере понахальнее, чем непорочные девы Хэдли и Файф.
Мэри жестом приглашает ее присесть на свободную скамейку. Обе, чувствуя неловкость, садятся на расстоянии друг от друга.
– Марта, я хочу лишь сказать, что не стала бы переходить тебе дорогу, знай я, что ты все еще с ним. Эрнест уверял меня, что ты его бросила.
От этого честного признания гнев Марты мигом утихает. Она больше не хочет, чтобы Эрнест был ее мужем. А вокруг них толпятся возбужденные парижане, гроздьями висят на балконах и машут самодельными флагами, дети забрались на деревья и фонари. Оккупация окончилась, и Марта не находит в себе решимости нанести Мэри заготовленный удар. Хочется поговорить с ней начистоту. Сама репортер, Мэри, пожалуй, поймет, что при всей любви к Эрнесту свобода может влечь куда сильнее.
