Джинни явно собралась что-то сказать, но Хэдли продолжала:
– Мы с твоей сестрой стали хорошими друзьями. Так же, как Эрнест и Файф.
В окне, насколько хватало глаз, тянулись скаты парижских крыш. Голуби – основное блюдо Хемингуэев – расселись на карнизах. Может, лучше ничего не знать? Продолжать оставаться в неведении? Но, увы, злосчастная записка Файф словно обострила все чувства. Хэдли начала замечать многозначительные взгляды на рынке, слышать шепот и сплетни в книжной лавке, ловить обрывки разговоров о своей семье на вечеринках. Вот что самое отвратительное: оказаться единственным человеком, который не в курсе.
Джинни все так же сидела, завернувшись в мех. Хэдли налила две чашки чая, поставила их на стол, а потом села на свое место, стукнувшись коленями о коленки Джинни.
– Файф вела себя странно всю дорогу от Шартра.
– Что ты имеешь в виду?
– Она произнесла от силы пару слов.
– Разве? – Джинни упорно не поднимала глаз от своей чашки.
– Она всю поездку была не в себе – говорит-говорит, потом резко замолкает и молчит часами.
– Сестра вообще склонна к перепадам настроения.
– Дело не в настроении.
Хэдли решилась на лобовую атаку вовсе не из-за той дурацкой записки: ее потрясло, что Файф в Шартрском соборе истово молилась. Даже издалека можно было заметить, как побелели ее стиснутые над головой руки. Файф была в отчаянии – судя по тому, что не разжала рук до самого окончания службы. О чем могла молиться эта женщина, чего ей не хватает, кроме мужа? Ее губы не могли шептать ничего иного, кроме: «Господи, пусть он будет со мной». Потом пальцы Файф разжались, и она пристально посмотрела на Хэдли. Христианского смирения в ее взгляде не ощущалось.
После сумрака собора свет снаружи казался слепящим. Выходя, Хэдли и Джинни увидели Файф, непостижимым образом опередившую их. Она сидела и курила у входа в своем бесформенном мужском пальто, с вызывающим торжеством в глазах.
– Слушай, я лучше пойду. – Джинни резко вскочила, разлив чай. – О господи, извини! Дай тряпку, я вытру.
– Ничего страшного.
– Ну дай, пожалуйста.
Однако когда Хэдли вернулась, Джинни уже промакивала пол носовым платком, быстро покрывавшимся бурыми пятнами.
– Эти перемены настроения Файф. – Хэдли стояла на четвереньках и терла пол тряпкой. – Они как-то связаны с Эрнестом?
Джинни выпрямилась с печальной улыбкой.
– Да, думаю, они увлечены друг другом.
Она произнесла это медленно и тихо, словно обе вновь стояли под сенью собора.
