Здесь уместно добавить, что наблюдать за бегущей принцессой было крайне забавно, если, конечно, такой способ передвижения можно назвать бегом. Сперва она подпрыгивала, затем, приземлившись, пробегала несколько шагов — и снова взлетала в воздух. А порой, ошибочно вообразив, что земли она уже достигла, она перебирала ножками в воздухе, ни на что не ступая, точно опрокинувшийся на спину цыпленок. И при этом хохотала от души, точно в нее вселялся сам дух веселья; только вот смеху этому чего-то недоставало. Чего именно, я описать затрудняюсь. Думаю, определенных интонаций, подсказанных знанием скорби — того, что художники называют morbidezza[1]. Улыбаться она не умела.
7. Испробуйте метафизику!
Долгое время король с королевой избегали касаться этой мучительной темы, но вот, наконец, решили, что дело следует обсудить втроем, и послали за принцессой. Она вошла, скользя, перепархивая и плавно переносясь от одного предмета меблировки к другому, и, наконец опустилась в кресло, приняв сидячее положение. Применимо ли к принцессе слово «сидела», — ведь поддержки от кресла ей не было никакой! — я утверждать не берусь.
— Милое дитя мое! — промолвил король. — Ты, должно быть, уже успела понять, что слегка отличаешься от других.
— Ой, милый папочка, до чего ты смешной! У меня есть нос, два глаза, и все остальное тоже, верно? В точности как у тебя и у мамочки.
— Милочка моя, попытайся хоть раз подойти к делу серьезно, — вступила королева.
— Нет, мамочка, спасибо; что-то не тянет.
— Разве тебе не хотелось бы научиться ходить, как все люди? — спросил король.
— Ну уж нет, увольте! Вы же еле-еле ползаете. Вы такие копуши!
— Как ты себя чувствуешь, дитя мое? — продолжил король после минутного замешательства.
— Хорошо, спасибо.
— Нет, я имею в виду, что именно ты чувствуешь?
— Да ничего такого особенного.
— И все-таки: как?
— Я чувствую себя принцессой, у которой такой забавный папочка и такая милая лапушка королева-мамочка!
— Право же! — начала было королева, но принцесса ее перебила.
— Ах, да, вспомнила, — добавила она. — Иногда меня не оставляет странное ощущение, будто я — единственный в мире человек, у которого есть хоть сколько-нибудь здравого смысла.
До сих пор принцесса пыталась держаться с достоинством, но теперь расхохоталась без удержу, перекувырнулась назад через спинку кресла и принялась в исступленном восторге кататься по полу. Король с легкостью подхватил дочку, — точно пуховое стеганое одеяло, — и вернул ее в прежнее положение относительно кресла. Какой здесь уместен предлог, я понятия не имею.
