— Пожалуйста, не делайте вид, что заботитесь обо мне, детектив. Я сама прекрасно доберусь.
Она быстрым шагом вышла из комнаты.
Николсон первой нарушила молчание, опуская талисман Ленни Лоуэлла в конверт:
— А ведь он мог быть выигрышным.
Джейс возвращался к офису Ленни Лоуэлла пешком. Стоило ему завидеть вдали машины — и сердце у него сжималось от страха: он так и не понял, в какую сторону уехал его преследователь.
Он вел велосипед, переднее колесо которого уцелело, и одновременно опирался на руль, как на костыль. Нога у него страшно болела.
А вот и знакомая заправочная станция. Прислонив своего Зверя к стене, Джейс осторожно высунулся из-за угла: на освещенном пятачке у заправки было пусто.
У него заурчало в животе от голода. Чаевые Ленни Лоуэлла — двадцать долларов — все еще лежали в кармане. Можно купить газировку и шоколадный батончик.
За пуленепробиваемым стеклом сидел худой темнокожий парень в оранжевом тюрбане. При виде Джейса он испугался, схватился за микрофон и прокричал:
— Полицейские уже едут!
— Я не собираюсь грабить вас. Я просто хочу купить «Сникерс» и банку газировки, — сказал ему Джейс. Краем глаза он увидел маячок полицейской машины и похолодел. — Что тут произошло?
— Убийство, — ответил продавец. — Мой приемник настроен на частоту их рации.
— А кого убили?
— Они не говорят, — сказал продавец. — Только адрес сказали. — И вслух повторил адрес.
Это был адрес Ленни Лоуэлла.
Джейс подумал: когда бандит убил Ленни — до того, как попытался превратить Джейса в лепешку, или после? И то и другое возможно, если то, за чем охотился убийца, был действительно конверт, спрятанный сейчас под футболкой у Джейса.
Черно-белая полицейская машина медленно ехала по улице. Джейсу вдруг захотелось бежать куда глаза глядят. У него дрожали руки, когда он брал шоколадку из выдвижного лотка.
Патрульная машина повернула направо. Джейс наблюдал за ней и пил газировку. А потом сказал продавцу «пока» и пошел прочь, как ни в чем не бывало. Но колени у него дрожали.
— Вот подонок.
Паркер вошел в спальню, голый, с двумя бокалами в руках. Он почти не употреблял спиртного с тех пор, как его выгнали из особого отдела. Тогда он два месяца не просыхал. А потом, в один прекрасный день, проснулся — и вместо того, чтобы опохмелиться, занялся гимнастикой тай-чи.
— Я что-то не то сказал?
Женщина, лежавшая на кровати, смотрела телевизор. Ее лицо скривилось от отвращения:
— Да я не о тебе, а о Робе Коуле. Надеюсь, он получит высшую меру — и забудется на игле.
