Гоблин недовольно покачал головой, но всё же пообещал подумать.
Кроме того, я утолил свой интерес на тему магглорожденных волшебников и их принадлежности к угасшим родам. Нет, это вполне возможно, но вряд ли доказуемо. Это надо вызывать отдельно каждого гоблина-поверенного, класть руку на листик... Жизни может не хватить, не говоря уж о том, что у большинства угасших родов и поверенные тоже мертвы, а без них тест на принадлежность невозможен. Это в нормальных родах всё хорошо — родил наследника, воспитал, регалии отдал и — гуляй себе без гоблинов, а вот если линия прерывалась...
Ну да вернёмся к нормальной жизни. На первой неделе июля нас навестила тётушка Мюриэль. Не знаю, чего на неё все ворчали, как по мне — классная тётка! Только приехала — сразу отчитала Молли за растянутый свитер, попеняла Артуру излишним магглолюбием, проехалась по обалдуям-близнецам, отметила отчаянный карьеризм Перси, умильно поинтересовалась у Джинни успехами на Поттеровском фронте и коварно спросила, смог ли я уже хоть как-то выделиться на фоне братьев.
Я в восторге! Да, она немного ворчлива, но она такая няшка!
Ужин прошёл в уютной атмосфере почти повсеместного молчания. Мюриэль разливалась соловьём. Не сказала ни слова мата, но приласкала каждого, не по разу и всё на разные темы. Какой талант, Господи, какой талант!
Сразу после ужина Джинни экстренно ушла делать Зелья, близнецы яро вызвались поубирать в совятне (если книгу и найдут — то фиг с ним), Молли срочно понадобилось подновить чары в другом конце дома, Артур без объяснений слинял в гараж.
Я остался один на один с Мюриэль. Смотрела она на меня как на... э, не самого достойного человека, но мне было плевать. Как бы это парадоксально ни звучало — мне было с ней приятно пообщаться, она уже показала себя умной бабулькой, а её колкости меня мало трогают. Говоря откровенно, вообще не трогают...
Моё предложение поиграть в шахматы было принято, и я вынес мою прелесть. Не смейтесь, шахматы реально классные...
Я играл чёрными, Мюриэль белыми. Сделав очередной ход, с интересом наблюдал за ней, когда она вытащила палочку и завернула ею хитрый вираж — мне такого не повторить.
— А ты изменился, — уже не таким скрипучим голосом, как поначалу, сказала она. — От кончиков пальцев ног и до имени, верно, Рональд Александр Прюэтт? — я откинулся на спинку дивана и с кивком головы признал:
— Шах и мат.
Она задумчиво покачала головой, убрав презрительно-небрежное выражение лица:
