Минут через пять другое окно распахнулось снова, и показалась прежняя девушка. Только теперь ее рыжие волосы были убраны под чепец и самой заметной деталью выразительного бледного лица стали глаза, вдумчиво смотревшие по сторонам. Наконец она заметила Мошку.
— Простите, что разбудили вас, мэм, — сказала она. — Надеюсь, больше мы вас с мужем не потревожим.
Рыжеволоска, похоже, не разглядела Мошкиного лица и говорила с ней как со взрослой женщиной. Странно было слышать обращение «мэм» от девочки чуть старше ее самой.
— Мы сюда не жениться пришли, — сказала Мошка. — Просто поживем у вас немного.
— А, — улыбнулась рыжеволоска. — Чем по жизни занимаешься? Я пирожками.
— В смысле?
— Пеку пирожки. Для молодоженов. А ты что делаешь?
— Я… помощница.
— О…
Судя по интонации девушки, она ничего не поняла, но пожатием плеч как бы заверила, что в чужие дела лезть не будет.
— Ну, увидимся за завтраком, — сказала она.
Наблюдая, как солнце встает на востоке и освещает шпили церквей, Мошка пыталась привести мысли в порядок. Хитро закрученный разговор с леди Тамаринд изменил ее планы. Неужели сестра герцога говорила правду?
Стоило Мошке подумать об этой женщине, как у нее засосало под ложечкой. Ее охватило волнение — томительное и опасное. Ее тянуло к белой леди как к воплощению чего-то неопределенного, но в высшей степени желанного, чего сама она была лишена. И это вызывало неприятное ощущение, сродни зубной боли.
Работать на леди Тамаринд! Рано или поздно ее могущество и слава прольются золотым дождем на Мошку, и тогда она станет… Кем именно она станет, Мошка представляла смутно, но само предвкушение ощущалось как крылья за спиной, которые ей предстоит однажды расправить.
В шесть часов прозвенел рыночный колокол, на улицу высыпал народ. Мошка с бесконечным восторгом смотрела, как моют крыльцо, и радовалась, что трудится не она. Когда они с наряженным Клентом спускались к позднему завтраку, Мошку наполняло чувство, что лучшего места для жизни нельзя и желать. Сегодня Бокерби был на редкость сдержан, из чего Мошка заключила, что прошлым вечером он был пьян.
— Припоминаю, — заговорил он, едва гости уселись за стол, — вы сообщили, что дружите с Джен. Как поживает наша дорогуша?
— Цветет и пахнет, — сказал Клент. — И в деньгах недостатка нет. Раздобрела и держит двух подмастерьев.
— Раздобрела, говорите? Джен всегда была такой проворной — я удивился, когда она ушла на покой. Ну, теперь мы все добропорядочные граждане… Даже Джен.
