— Мистер Клент… а что мы делаем в брачном доме?
Ответить Клент не успел. Дверь открылась, и на пороге показался коренастый человечек в широкополой шляпе капеллана. На лице у него застыла гримаса то ли сочувствия, то ли презрения. Однако стоило Кленту сказать первые слова, как тот расплылся в радушной улыбке, явив миру ровный ряд желтых зубов.
— Ах, вас направила сюда мистрис Бессел? Коли вы друг Джен, добро пожаловать в дом Бокерби. Пренепременнейше отведайте моего табаку, хоть одну понюшку, прежде чем ложиться спать.
Каждую фразу человечек начинал произносить голосом глубоким и раскатистым, точно церковный колокол, а заканчивал крикливым тоном уличного торговца.
Мошка и Клент прошли за хозяином по неряшливому обшарпанному коридору в неряшливую обшарпанную гостиную. Единственный стол был заставлен вазами, где вместо цветов стояли сушеные стебли борщевика с крупными бежевыми соцветиями. На конторке лежала большая засаленная книга, в которой парочки выискивали свои имена, чтобы проверить их совместимость.
Вся стена за конторкой была усеяна нишами, похожими на птичьи гнезда, выдолбленные в скале. В каждой стояла фигурка Почтенного покровителя. Многие Почтенные Мошке были незнакомы. Она узнала Добрячку Куколку, покровительницу полуправды, Добряка Случайника, покровителя клятвопреступников, и Добрячку Юдин, покровительницу двуличности. Самая большая ниша была у Добряка Лимфо, бдящего ока: тот, по легенде, благоволил даже тем договорам и союзам, которых Торквест, смыкающий руки, не коснулся бы и мизинцем своих железных рукавиц.
Мошка знала, что добропорядочные браки заключаются в церкви, но коли ты слишком беден или скрываешь свою связь, обращайся в брачный дом. Сюда приходили юные матери-одиночки со своими кавалерами, и влюбленные пары, не получившие благословения родных, и двоеженцы тайком от своих богатых, но нелюбимых супруг — в общем, все, кто хранил личную жизнь в тайне. Они украдкой проникали в брачный дом и за несколько шиллингов получали брачное свидетельство. Судя по внешности Бокерби, в этом заведении он совмещал обязанности священнослужителя и церемониймейстера.
Бокерби снял с каминной полки табакерку из красного дерева и предложил Кленту. Тот, взяв щепотку табаку, сунул ее в нос и резко вдохнул.
— Итак, — сказал Клент, усевшись в просторное кресло-качалку и указав Мошке на скамейку у стены, — что в городе нового, мистер Бокерби?
— Вы у нас бывали, сэр? Нет? — Бокерби пожал одним плечом и тоже втянул носом табак, наморщив лоб. — Как бы вам сказать… У нас тут черт-те что творится.
