— Все в порядке, — произнес мужской голос. — Можешь отпустить девочку. Я сам провожу ее.
Оказавшись на ногах, Мошка подняла робкий взгляд на своего спасителя и увидела Кольраби. Дрожащей рукой она поправила чепец, ощущая жгучий стыд за свою выходку, и молча пошла рядом с ним.
Они вышли из Медвяных садов и увидели толпу народа у ворот. Но дальше улица была почти пуста. Когда они отошли на некоторое расстояние, Мошка решилась нарушить молчание.
— Вы работаете на леди Тамаринд? — спросила она, и ей показалось, что в ее словах прозвучал упрек.
— А ты, как я понял, на Эпонимия Клента, — произнес Кольраби.
— Это она вам сказала?
— Леди Тамаринд сказала мне, чтобы я позаботился о том, чтобы ты в безопасности покинула ее резиденцию. И напомнил тебе, что никто не должен видеть вас с ней вместе. Она собирается устроить вашу встречу после судебного разбирательства. А до тех пор ты должна придерживаться прежней тактики.
Мошка ощутила проблеск надежды. Значит, она не совсем утратила доверие леди Тамаринд. Теперь ей нужно лишь пережить эти несколько дней, пока не кончится разбирательство. Но удастся ли им с Клентом остаться в живых?
— Я не знаю, в чем состоит твоя работа, — сказал Кольраби, — но одно я знаю точно: ее светлость ничего не делает без причины. Зачем ты пришла в сады, Мошка? Тебя послал Эпонимий Клент?
— Вам не нравится мистер Клент?
— Нет. И на то есть немало причин. Лучше спроси себя, достаточно ли ты знаешь своего нанимателя, чтобы доверять ему?
Мошка взглянула на него исподлобья.
— Я просто работаю на него, так получилось, — сказала она, словно оправдываясь. — Я ничего о нем не знаю. И не стремлюсь узнать.
— Мошка, — начал Кольраби и умолк; закрыв глаза, он вздохнул. — Можешь мне не верить, но я должен тебя предупредить: Эпонимий Клент — крайне опасный человек. Я знаю, о чем говорю, — весь последний месяц я выслеживал его, шел за ним по пятам и видел все его бесчинства.
Глаза Мошки округлились, когда она поняла, кто перед ней. Неожиданно она вновь почувствовала вонь сырости и гнили, и голубиного помета, и еще отдаленный запах дыма. И в ушах у нее прозвучали слова незнакомца, обращенные к судье, вежливые и уверенные слова и голос, приятный, как парное молоко.
— Вы были в Чоге! — выпалила она. — Беседовали с судьей!
— Корешки и вершки! — воскликнул Кольраби. — А я-то думал, где слышал такой говор? Ну конечно, в Чоге. Как я сразу не догадался — ты, должно быть, девочка, спалившая мельницу.
