Перевернулась времени страница.
Известно нам, что прошлое, как дым.
Меж ним и нынешним крепка граница,
Мы издали на зиму ту глядим.
Она превращена в воспоминанье,
Уже почти не зла, не холодна.
Ей вязких красок посвятит пыланье
Художник на отрезке полотна,
Поэт ее перелицует в строчки
(О, только б без назойливых длиннот!),
И зачернеют в честь ее крючочки
Расставленных по партитурам нот.
Ее в театрах раздадут актерам,
Партер примолкнет в душной темноте,
И скорбным строем, величавым хором
Пройдут те дни… И все-таки не те.
Лишь иногда, рванувшись тихой ночью,
Еще не пробудившись до конца,
Я потянусь к ней, различу воочью
Черты ее священного лица.
Прозрачными вдруг сделаются стены,
Мороз за горло схватит. И пора
Бежать на пост. Фугаски бьют. Сирены
Визжаньем сотрясают рупора.
И в сердце снова ясность и упорство.
Сквозь область смерти все ведут пути.
И в доме не отыщешь корки черствой.
И день прожить — не поле перейти.
И только ты меня окликнешь рядом:
«Опомнись, что ты?» Близится рассвет.
Лишь шепчет дождь над спящим Ленинградом.
И хлеба вдоволь. И блокады нет.
